Проснулся он как от рывка, разом открыв глаза, и огляделся по сторонам. Измученная жрица спала рядом, завернувшись в плащ, ее  одежда висела под полотком, правда пока еще была сырой, а солнце уже миновано полдень и теперь бросало на землю косые лучи, обещая скорый приход вечера.
- Спи, - пальцы медленно разгладили золотистые локоны и, поправив на синдорейке плащ, Генри поднялся и деловито огляделся по сторонам. Так, кровавое пятно на полу, не дело, явно не дело. Взяв циновку у стены, он постелил ее поверх и начал дальнейший осмотр. Лапки жаб, чей-то глаз в горшочке, змеиные головы, весь этот шаманский инвентарь был ему совершенно неинтересен, а вот небольшому чугунному котелку он явно обрадовался. Котелок, рыба, что еще надо для похлебки, ну разве что еще чистая вода. Вот с этим действительно была проблема, чистая речная в низине уже вовсю смешивалась с дурной болотной. Так что, набрав полный котелок и вернувшись с ним в хижину, охотник взял мачете и отправился за сухим тростником, который хоть сгорал очень быстро, но все-таки давал довольно жалкое пламя.
Рыба уже была, не меньше десятка рыбин только начали вялиться на крыше хижины, так что дело оставалось за малым. Нарубив вязанку и вытащив ее подальше на берег, Генри осторожно оглядел воду, не желая встречаться с каким-нибудь улегшимся в иле ее обитателем, и выловил насколько совершенно бесполезных, но зато красивых кувшинок. Светло-золотистые цветы напомнили ему о пахнувших солнцем волосах жрицы и вернувшись в хижину он положил их рядом с ней и занялся очагом.
Немного сухих водорослей, что загораются от одной искры, пара ударов кресалом, и вот огонь начинает плясать под котелком, жадно вгрызаясь в тростник. Жечь то, что растет у дома, варварство, но они все равно уплывут отсюда, так что чего жалеть. В огонь, тростник все-таки слишком быстро сгорал, отправилось несколько пней, из которых шаман, поди, собирался вырезать каких-то идолов и, бросив в котел рыбу, Генри развалился на кровати и осторожно подтянул к себе все еще сладко спящую Лори.
- Просыпайся, ужин уже пойти готов, - его губы коснулись шеи девушки, а пальцы медленно прошлись по ее спине, а потом сдвигая плащ в сторону отправились дальше вниз по бедру. Уставшая, измученная, попавшая в чужой мир, но не сломавшаяся и отчаянно борющаяся. Похожая на солнечный луч, что устал и решил немного решил отдохнуть. Мягко улыбнувшись он провел пальцами по ее волосам и нежно поцеловал остренькое ушко, надеясь, что она не будет вновь бить его по лицу как проснется. Хотя и в этой забаве что-то было, главное подобным не увлекаться.

- Почему сразу колючий, - подозрительно покосившись в ответ, он вновь поцеловал ее ушко и провел пальцами по золотым локонам, - Я брился только вчера.
Коснулся губами щеки, а потом повернул голову и заглянул в наполненные изумрудным светом глаза. Прошел всего день, а жрица уже не сыпала угрозами, не пыталась ударить его по лицу, и была такой близкой, будто они встретились пару месяцев назад.
- Спасибо что спасла меня, - губы коснулись губ, и ладонь Генри все дальше заскользила по ее бедру, медленно сдвигая в сторону плащ. Такая смущенная, такая взволнованная, как воск...
- Нет, не воск, - отстранившись, стрелок, вновь заглянул в бездонные глаза и улыбнулся, - Не воск, а пламя, что слишком долго тлело и почти забыло как гореть. Тяжело родиться в клетке, но куда тяжелее лить себя свободы самому. За рутиной ежедневных обязанностей и забот забыть о свежем ветра, что веет тебе в лицо.
- Чаще улыбайся, не скрывай этот свет от мира, - обняв жрицу он повернулся, чтобы ее лицо оказался над его, а заходящие солнце, чьи лучи падали внутрь хижины, играли на золотистых волосах.
- Ты похожа на дивный цветок, на отблеск света на остром клинке, на утренний рассвет.
Теперь уже плащ в сторону, да он уже и сам постепенно сползает с тонких плеч. И постепенно приподнимаясь Генри коснулся губами тонкой шеи, ключицы, мочки ушка, вновь с силой поцеловал такие сладкие губы. Его глаза смотрели в ее глаза, будто они и лежали рядом, будто он и не обнимал ее обнаженное тело, прижимая к себе. Все это еще успеется, к чему спешить. И ложе, и жаркое дыхание, и сплетенные тела. Все потом, а пока...
Пока он нежно и страстно целовал светловолосую девчонку, что отвечала на эти поцелуи и еще не верила себе. Не верила, что птица в ее душе наконец-то решилась выбраться из клетки и расправить крылья.
- Ты прекрасна, - еще один поцелуй и Генри медленно опустился на ложи, придерживая за талию и увлекая за собой синдорейку.
- Ты прекрасна, как первые солнечные дни после сезона дождей, когда повсюду расцветают прекрасные цветы, а воздух так кружит голову.
Пальцы мягко, словно она соткана из света, скользят по упругой груди, по шее, по золотым волосам и губы тихо произносят, - Иди ко мне.

- Ты забываешь, что у королев очень нежная кожа, - улыбнулась Лорея.
Вполне возможно, что в ее ощущениях были виноваты мелкие порезы на кончиках пальцев. Может, именно эта шероховатость и смутила синдорейку, все может быть.
- Я стала улыбаться только с тобой. Искреннее...
Это действительно было правдой. Даже собственным детям эльфийка улыбалась наигранно, пытаясь скрыть боль, усталость и разочарование от жизни. Она не хотела, чтобы они видели ее слабой, а потому была всегда подчеркнуто сильной, властной и даже порой холодной.
А он.. он говорил такие слова, от которых кругом шла голова. Вроде бы и раньше Лорея слышала комплименты, но вот сейчас речь Генри казалась ей особой музыкой, проникающей в душу. И тому было простое объяснение - такой человек, как Генри, подобными фразами не разбрасывался. Или?..
- Ты часто говоришь такое девушкам?
Вопрос повис в воздухе без ответа. Губы вновь слились в поцелуе, и мысли о толпе рабынь, ожидающих возвращение Стрелка в каком-нибудь диком поселке, отошла куда-то на второй план, потеряв свою важность. А меж тем руки мужчины позволяли себе всё новую и новую вольность. Лорея трепетала, и поди разбери - от удовольствия, волнения, страха или гнева. Хотя, стоило лишь взглянуть в глаза, полные счастья - и последние два варианта отпадали само собой.
Довольно бежать от самой себя, довольно мучиться прошлым.
"Жизнь идет своим чередом. В конце концов, ты - эльф... и ты с самого начала знала, что переживешь его..."
Эльфийка на мгновение зажмурилась, а потом прильнула к мужчине.
- Вот так вот просто... Иди ко мне... А сожалеть потом не будешь?
Она внимательно посмотрела на Генри, словно пытаясь угадать ответ в его глазах. Они, как известно, зеркало души. А душа врать не будет.
- Вот дойдем до синдореев.. и заберет меня воздушный корабль, и увезет за океан.. и буду я снова сидеть на троне, вершить судьбы... Ах да.. ты же все еще не веришь... Ну все равно.. не будешь сожалеть о том, что отпустил? Или... о том, что вообще встретил?
Она не хотела серьезных разговоров в такой момент, но мысль о том, что своими поступками она может причинить боль человеку, ставшему таким родным, пугала её. Лорея хотела быть уверена в том, что Генри не будет страдать, что...
Смутившись, эльфийка спрятала лицо на груди мужчины.
"Дура.. какая же ты дура.. с чего, скажи на милость, страдать он будет? Решила уже, что он влюбился до беспамятства? Это дикий зверь! Он не собирается становиться тем, кем ты его уже хочешь видеть!"
Сердце вновь кольнуло чувство одиночества и ненужности. Генри просто хотел расслабиться. Ему нравилась красивая женщина, и он привык добиваться всего, чего хотел. А она, давайте уж будем откровенны, искала утешения хоть в ком-то. В первом встречном готова была рассмотреть родную душу, лишь бы он только был нежен с ней. Совсем уже с ума сошла синдорейка, совсем одичала без мужского плеча.
- Прости меня, я не должна была...
Она попыталась отстраниться, но силы воли не хватало. Рядом со Стрелком было так уютно, так тепло... а без него вновь накатывала пучина страха, усталости... без него было тоскливо, одиноко и хотелось подобно волкам выть на желтую луну в черном небе.

В его словах она находила ответы на все вопросы.
Простой, не обремененный древней философией, не озабоченный благом всех и каждого, Генри рассуждал просто, а между тем по житейски мудро. Лорея понимала это, и была благодарна своему спутнику за то, что он понимал ее терзания. Другой бы давно плюнул, не стал бы сдерживаться, а Генри.. Генри больше заботился о ее душе, чем грезил о ее теле. Ему было важно, чтобы синдорейка, наконец, ожила, перестала терзаться прошлым. Он хотел показать ей настоящую жизнь.
Словом, последние сомнения развеялись.
Королева забыла о королевстве. Махнула рукой на далекоидущие планы и просто решила жить каждым днём, ценить каждый миг. В самом деле, она же на земле диких племен, странного Императора, посылающего уничтожающие дожди. В ее теле нет ни капли магии, а в револьверах Генри пули когда-нибудь закончатся. В таких условиях сам факт того, что ты сейчас цела и жива - это уже достижение, уже завоевание, уже победа. А победы, как известно, принято отмечать...
- Ты прав, ты во всем прав, - прошептала синдорейка.
Ох, рука Генри блуждала по ее телу, добираясь до самых интимных мест. Лорея то вздрагивала, то с нетерпением ждала продолжения. Ей нравилась эта странная, немного задумчивая ласка. И этот мужчина, такой необыкновенный, такой непохожий на всех, кого она знала - он нравился ей тоже.
"Да, хаккар меня подери, я почти влюбилась в него!"
Он прильнул к ней в поцелуе, а эльфийка ответила. Обвив шею Генри, она целовала его так, как никого не целовала ранее. Отдавая всю себя и тут же требуя взамен его всего - целиком и полностью. А после, когда этот неистовый поцелуй прервался, она едва смогла перевсти дух. Сердце замирало, рвалось из груди.
- Чувствуешь? - спросила она, накрыв его ладонь своей, и приложив ее к груди. - Оно обезумело.
Ей было совсем не страшно - не за будущее, не за собственные метания и тревоги, что обязательно возникнут - но потом. Не сейчас.
В этот момент синдорейка была счастлива, она пила из бокала наслаждения жадными алчными глотками, не боясь опустошить его до дна. Она знала, что чем больше выпьешь этого сладостного нектара, тем больше прибудет.
Поначалу неловко, переступая через собственное смущение, она скользнула ладошками по плечам Генри, по его груди... Вновь прижалась к нему, словно боясь отпустить. Вновь поцеловала, с нежностью и бесконечной трепетностью. Скользнула немного ниже, вдыхая аромат его тела, покрывая загорелую кожу частыми поцелуями. Эльфийка не знала, что будет делать дальше, и куда заведет ее это безумство - но сейчас её это даже не волновало.
Генри по прозвищу Стрелок... человек, сумевший разжечь жалкое пламя на тлеющих углях... в эти мгновения она желала его больше жизни.

Солнечная...
Конечно, он имел ввиду совсем иное... Он не знал о том, как звали ее сородичи. И уж точно не ведал про то, сколь важным солнце было в жизни и религии синдореев. Но он почему-то произнес именно это слово, и Лорея заулыбалась, расцвела.
Руки мужчины, сильные и настойчивые, скользили по ее телу, но при этом бесконечные прикосновения были нежными, очень мягкими и деликатными. Ощущения не накатывали разрушительной волной, не сносили все бастионы, с таким трудом воздвигнутые; а постепенно усиливались, открывая потаённые дверцы, давая возможность перевести дух, прочувствовать каждый момент этой близости. Где-то внутри загорался огонь, поднимался все выше, иссушал, вызывал жажду. Это сводило синдорейку с ума. На каждую новую ласку она отзывалась всем своим естеством, отдаваясь ей до конца, то судорожно сжимая ладони, то неистово целуя и лаская губами кожу Стрелка.
Про ужин никто даже не вспоминал, про опасности, подстерегающие их вокруг - тоже.
Лорея таяла, растворялась в своем ненаглядном, ловила его дыхание, каждое движение. И когда он опустился назад, увлекая ее за собой, эльфийка лишь тихо вздохнула, не в силах больше сдерживать переполняющее ее счастье. Душа ликовала, просила и умоляла; а разум... разум отступал, побежденный. Все его доводы устарели, потеряли силу и былую убедительность. Сейчас правили бал чувства, и синдорейка отдавалась им целиком.
Эльфийка улыбнулась, когда Генри сам направил её руку. Накрыл своей, словно боялся, что она тут же отдёрнет или уберет ладошку. В этом своем невольном страхе он был так мил. Синдорейка не удержалась и начала гладить затвердевшую плоть сквозь ткань, зная, что меньше удовольствия от этого Стрелок не получит. Сама не зная почему, она не хотела стремительности в их отношениях. Пусть все идет своим чередом, пусть все происходит в отведенное для этого время.
Впрочем, надолго девушку не хватило. Собственное тело предавало, становилось слабым до нежности и ласки. А потому синдорейка не стала дальше терзать ни себя, ни мужчину, которого неспешно раздевала. Ох, как хотелось сорвать одежду, но Лорея намеренно сдерживала нахлынувшую вдруг страсть. Она боялась и жаждала продолжения одновременно, но при этом все еще смущалась, как девочка, глядя на обнаженного мужчину. Ей то хотелось спрятаться от его взгляда, то наоборот - упиваться тем, что без труда читалось в глазах Генри.
- Не боишься обжечься? - спросила она едва ли не с вызовом, скользя ладошками от его живота вверх, по груди, а после, следуя за руками, накрывая его тело своим. Чуть прикусила за ушко, но тут же шепнула, ласково прикасаясь губами:
- Солнце - оно такое.. горячее.
По телу пробежала сладкая дрожь. Губы в миг пересохли, и Лорее пришлось пробежаться по ним язычком. Дыхание участилось, и перед глазами словно все поплыло.
- Кто ты такой, Генри Стрелок, что я вот так запросто теряют голову в твоих объятиях?

Он даже сейчас шутил, и Лорея невольно расплылась в улыбке. Это было так странно, так необычно. Но, определенно, ей нравилось. В конце концов, будь он кем угодно - сейчас это не имело никакого значения. Эльфийка очень-очень долго отказывала себе в праве быть свободной и счастливой, жила по законам, написанным для нее чужой рукой, старалась угодить близким во всем, и те пользовались столь щедро предоставляемым самопожертвованием в своих целях. Тот же Шиноби - несмотря на всю свою любовь, так яростно проявляемую, он был и оставался тираном, который душил на корню нежный цветок. Он запер его в красивой оранжерее, приставил слуг для охраны, а сам регулярно приходил, чтобы любоваться цветом, ароматом и бархатом лепестков. И было невдомек горе-садоводу, что без свежего ветра, солнца, дождя и без воздуха вольного цветок зачахнет, что цвет его лепестков со временем увянет, листья пожелтеют. Что только не предпринимал садовник - и к докторам цветок возил, и удобрениями поливал, и землю изредка рыхлил - все не помогало. Эффект если и был - то ненадолго.
- А я боюсь, - чистосердечно призналась синдорейка. - До ужаса боюсь своих желаний.
"Боюсь, что отступлю, что вновь уйду от счастья. Пусть недолгого, мимолетного, но уйду, свернув в первый попавшийся темный лабиринт. Не отпускай меня, Стрелок, держи крепче - сейчас я сама себе враг. Знал бы ты, какие чувства терзают сердце. Знал бы ты, какие мысли порой проскакивают в голове. Обними меня, сбереги - от себя самой, от старых правил, от страхов и сомнений. Научи жить - я будто родилась заново с тобой"
Его поцелуи пьянили лучше самого нежного вина. Даже Старое Эсгардское, король вин и вино королей, которое эльфийка так сильно любила - даже оно скромно отступало на второй план.
Поцелуи Генри касались ее тела, беззастенчиво ласкали грудь. А эльфийка... эльфийка на миг представила себя совсем юной, смущенной и неопытной. Её ушки вспыхнули, краска медленно заливала даже щечки. Двадцать лет она хранила верность пропавшему королю... и зачем? Чтобы вот так безрассудно отдаться во власть сильных рук неизвестного Стрелка с далёкого Гаитана? Двадцать лет синдорейка сдерживала в себе страсть, чтобы теперь, когда преграды были сломаны и растоптаны, смущаться от того, что ее тело так бесстыдно отзывается на ласки? Что выгибается в пояснице, что грудь вздымается высоко и часто, вторя рваному ритму дыхания? Что с губ то и дело слетают стоны, пусть пока еще скромно приглушенные, переплетаемые с горячим шепотом, но все же стоны страсти?
А Генри... Ах, этот Генри!
Он явно не привык отступать. Он всегда достигал поставленных целей.
Вот и сейчас - всего одно его движение, и синдорейка вся напряглась, чтобы через мгновение затрепетать от сладострастной неги, нахлынувшей на нее. Дыхание перехватило, где-то внутри прошла волна наслаждения, сжимающая все существо синдорейки в единый комок - живой, чувствительны, пульсирующий.
- Лежи, - мягко, на настойчиво она уперлась ладошками в его грудь, возвращая мужчину на ложе. - Ты же ранен...
Пальчики пробежали вдоль бинтов, так нелепо вчера обвязанных вокруг раны. Вспомнив вчерашнюю свою ярость, синдорейка вдруг совсем не к месту заметила, что была бы весьма не прочь повторить фокус с рубашкой. Вот только теперь ею двигали бы совсем иные чувства.
Он хотел было что-то возразить, но она накрыла его губы пальчиком, покачала головой.
"Нет, не надо. Потом, когда ты поправишься, я дам тебе шанс сделать все так, как захочешь. Я буду нежной, мягкой и послушной.  Я сделаю все, что ты захочешь - и  то, о чем боишься даже мечтать... но не сейчас. Сейчас пусть все идет своим чередом."
Откинув волосы назад, так, чтобы не мешали, не застилали лицо, синдорейка скользнула бедрами вверх, совсем немного, словно ловя каждое мгновение полузабытых ощущений. Её взгляд скользил по лицу мужчины, не выпуская его из внимания ни на мгновение. Движения постепенно ускорялись, а во взгляде появлялся загадочный туман, таинственная поволока, говорившая только об одном - Лорея все дальше и дальше улетала в мир ощущений, волнений и страсти. Ей хотелось забыть и забыться, а потому она действовала наугад, инстинктивно, доверяя только своим ощущениям и своему телу. Внутри то всё судорожно сжималось - и в такие моменты эльфийка еще более отчетливо ощущала страсть мужчины, его твёрдое намерение и непоколебимое желание. То наоборот, расслаблялось, даря ни с чем несравнимые ощущения. Одно время синдорейка даже пыталась поймать ритм, пока не поняла, что любое следование подобным правилам-ограничением дарит ей лишь разочарование. А потому, расслабившись и забыв обо всем, она делала только то, что доставляло счастье ей, причем делала это так, как нравилось тоже только ей.
Хотя судя по выражению лица мужчины, он не был против, даже наоборот. И уж кем-кем, а страдальцем в этот момент явно не выглядел.
Не удержавшись, эльфийка подалась вперед, скользнув губами по груди, шейке Стрелка, а потом впилась неистовым поцелуем в его губы. Жадно, алчно, требовательно. Ей отчаянно нужна была поддержка, ей нужно было знать, что все хорошо и правильно, что она не нарушает никаких законов - человеческих или божьих, морали или совести... Неважно кто и когда воздвиг эти моральные регуляторы - пусть даже она сама... Но в данный момент синдорейка нуждалась в одобрении, в ласковом слове.

Ткань теплой пеленой накрыла глаза, ограждая Лорею от внешнего мира. По началу было тревожно, внутри все сжалось в один комок. Эльфийка не сразу поняла и приняла правила новой игры. Но чуть позже, когда заботливые прикосновения Генри убедили ее в том, что опасности нет, синдорейка позволила себе расслабиться.
Это было ново.
Оказывается, если одно из чувств недоступно, то другие обостряются. Эльфийка улыбнулась, ощущая по новой эту странную жизнь. Она слышала, как часто дышит Стрелок, как сдерживается, чтобы не поддаться диким чувствам, не нарушить трогательную гармонию момента. Синдорейка чувствовала потаенную дрожь его тела, ощущала нежность ласковых прикосновений. Он обращался с ней так осторожно, так аккуратно, будто боялся разбить. Словно она была бесценным сокровищем, а он – хранителем, которому самими богами поручено оберегать драгоценный артефакт.
Он был рядом – Лорея чувствовала горячее дыхание на своей коже. Он был тут – и эльфийка таяла в его объятьях. Лишив ее зрения, он подарил ей нечто иное – эмоции и ощущения стали глубже, чувственней. Синдорейка с удивлением обнаружила, что до этого ловила лишь поверхностные впечатления, а сейчас… сейчас то замирая от его ласк, то наоборот, сладострастной дрожью отзываясь на них, она проживала эти волшебные мгновение по-новому.
«Не бойся и лети» - милый, милый Генри.
Еще недавно ты сам пытался связать за спиной эти крылья, а сейчас  - и синдорейка была в этом уверена – убил бы любого, кто посмел бы о таком даже подумать. Еще вчера ты радовался тем ценностям, что получишь за продажу диковинки на местном рынке, а сегодня прячешь ее от посторонних глаз, оберегаешь, как сокровище. Как непредсказуема жизнь, как круты порой ее повороты!
Он целовал ее пальчики, а она все пыталась погладить его. Ей казалось, что даже на ощупь сейчас Генри будет иным, новым, неизведанным. Синдорейке хотелось насладиться каждым мигом их единения, осознать, что пути назад нет, что жизнь поменялась. Здесь и сейчас эти двое пишут новую историю, с чистого листа и с первой главы. Никто не знает, чем все это обернется для целого мира, но для их маленького, уютного мирка в любом случае сии события значили очень и очень много.
Нетерпение нарастало в душе Стрелка. Лорея почти чувствовала, как все быстрее и быстрее бежит по венам кровь, как гулко бьется сердце, как жар разливается по телу. Его движения – осторожные, но вместе с тем требовательные – они выдавали Генри с головой. Он хотел ярости, страсти. Он хотел действия, от которого захватывало бы дух. Стрелок не мог – да и не хотел, наверное, ждать. Был не в силах вынести медленную пытку.
Эльфийка смущенно улыбнулась, чувствуя, как вновь краснеет. Уже второй раз за последнее время.
Что ж, Стрелок, если ты хочешь огня, ты его получишь. Солнце тоже может обжигать.
Движения синдорейки плавно набирали темп. Верная себе, она не бросалась с головой в новые ощущения, она прикасалась к ним постепенно, с каждым мгновением обретая смелость. Эльфийка уже ни в чем не сомневалась, уже ничего не боялась. Она летела – вольной пташкой, сестрой ветра. Она неслась над миром, утопая в блаженной неге. Руки Генри поддерживали, дарили сил, придавали уверенности. Его ладони, то сжимающиеся в порыве страсти, то скользящие по ее телу, то яростно ласкающие – они были лучшими проводниками эмоций мужчины. Да, эльфийка не могла видеть его лица, не могла читать по глазам его душу. Но она всем телом ощущала то, что происходило с Генри. Ощущала, и старалась каждый раз следовать этим ощущениям, усиливать эмоции и чувства. Неистово отдавая всю себя, синдорейка хотела лишь одного – чтобы огонь, пожирающий ее изнутри, передался и Генри. Чтобы он почувствовал хоть толику того, что чувствовала сейчас она.
Лорея давно уже перестала сдерживать стоны. Они срывались с губ вместе с горячим, жадным дыханием, смешивались с бессвязным шепотом, в котором едва различимые сплетались признания и откровения. Казалось – еще немного, и синдорейка не выдержит, падёт, обессилев, на грудь мужчины… но та вновь и вновь завоевывала новые вершины наслаждения. Вверх, ввысь, в бездонное синее небо. Подняться высоко-высоко, сжаться в комок, почувствовать, как напрягается каждый кусочек тела, как волна, бурная и безжалостная, сносит все на своем пути… Задрожать, застонать, а после, расправив крылья, позволить себе падение вниз… Чтобы перехватило дыхание, чтобы сознание неуловимо убегало куда-то… Падать бесконечно долго, падать и знать, что внизу тебя подхватят обязательно. Поймают, прижмут к груди.
- Генри… мой Генри.
«И пусть завтра ты уйдешь, пусть завтра не захочешь улететь… уже за этот миг, за это счастье я благодарна тебе. За новую жизнь, за то, что пробудил ото сна, за то что воскресил и показал – я все еще могу любить. Спасибо тебе».

Она едва успела перевести дух, едва отошла от бесконечного падения в бездну наслаждения... Тело еще дрожало, душа металась, и опаляющим жаром накрывало с ног до головы. Лорея не могла поверить, что настолько истосковалась по мужской ласке. Собственное тело сейчас казалось чуждым, незнакомым. Эльфийка будто впервые открывала его тайны, знакомилась с ощущениями и реакцией на прикосновения.
Словом, пребывая в некотором неясном состоянии, она даже не сразу осознала, что вселенная вокруг нее перевернулась, причем самым кардинальным образом. И вот уже она лежит, ощущая обнаженной спиной грубую поверхность шаманского ложа... Да, это не тонкие шелковые простыни, не мягкая постель королевской опочивальни. Но боги, как же возбуждал такой контраст! Какими нежными касались ласки и поцелуи Стрелка!
Он словно обезумел. Генри вдруг превратился едва ли не в зверя, отчаянно борющегося с неведомой стихией. Лорее стало страшно - она не могла видеть лица мужчины, не понимала, что изменилось, почему он вдруг так сильно сжал ее плечи, откуда выплеснулась эта ярость, зачем вся эта нечеловеческая сила? Сжавшись, будто испуганный котенок, она даже глаза зажмурила под лентой ткани, будто бы удара ножа ожидая...
Но тело пронзило вовсе не лезвие. Эльфийка вскрикнула, ощущая на своем лице поцелуи. Растерянная, она не знала, как реагировать. Ей хотелось увидеть лицо мужчины, прочесть в его глазах потаенные мысли, но она не могла... Рука скользнула к лицу, пальцы вцепились в полоску ткани, пытаясь сорвать ее. А потом... потом бессильно опустились вниз.
Уже было не важно, что и почему. Какая разница? Кому нужны эти лишние мысли? Несмотря ни на что, Генри доставлял ей невообразимо острое по ощущениям блаженство, которое стоило того, чтобы забыть обо всем. Пусть все будет, как есть. Ничего не надо трогать, чтобы не разрушить. Момент сей столь хрупок, что его нужно беречь, а не ломать на части, подстраивая под сиюминутные желания.
- Я знаю.. я чувствую... - почти одними губами прошептала синдорейка.
Он мог не говорить, что рядом. Он мог просто не разжимать объятий, не прекращать неистовых ласк... И она бы поняла все без слов. Странное ощущение - будто живешь одним вздохом с другим человеком. Будто пьешь с ним из одного источника наслаждения...
- Ты совсем обезумел, я... боюсь тебя.
Признание сорвалось с губ раньше, чем девушка успела подумать о том, что слова могут ранить Генри. Лорея замерла, снова испуганно сжалась, едва ли не со слезами на глазах подумав о том, что опять волнуется по поводу других. Опять думает, как отразятся ее слова на близких. Опять пытается себя контролировать. А ведь еще недавно ей казалось, что она свободу обрела, крылья за спиной отрастила. И вот.. все опять как раньше. Неужто ничего не изменилось?
Нет! Не будет как раньше! Она не вернется, никогда-никогда не воскресит своё прошлое. Нет пути назад - мосты сожжены. Пропасть широка и глубока, не перепрыгнуть и не перелететь. Довольно! Синдорейка слишком долго играла в чужие игры, жила по чужим сценариям. В конце концов, ее мысли, ее ощущения и эмоции - это тоже важно. И она вправе делиться ими, не заботясь о том, что кому-то они могут не понравиться.
Лорея обвила руками Генри, словно хотела сжать его, остановить на миг. Будто хотела не выпускать, прижаться, слиться... Она сама не понимала, откуда такое желание. Но, раз уж решила доверять себя, нужно идти до конца и не искать оправданий.
- Генри... Генри... - с мольбой шептала она.

Утро ворвалось трелями птиц и солнечным лучом, скользившим по щеке. Потянувшись, эльфийка позволила себе понежиться несколько мгновений, а после открыла глаза. Хижина шамана, еще вчера казавшаяся такой неуютной, теперь выглядела вполне себе приличной обителью. Не роскошным дворцом, но и не землянкой. Эльфийка даже с удивлением обнаружила, что улыбается, глядя на расписной потолок, странные фигурки, подвешенные под кровлей. В отличие от Генри, она не боялась шаманских проклятий. Она вообще не боялась ничего, связанного с магией. В этих землях смерть шагала за ней по пятам, но каждый раз облекала свою силу то в стрелу, то в стихию, то в пулю.
Проведя ладошкой по щеке спящего Стрелка, синдорейка смущенно опустила взгляд. Она вспомнила подробности прошедшей ночи, и от этого в сердце что-то защемило.

... - Не обожглась, - тихо выдохнула Лорея.
Скорее уж небо разверзнется на две половины, окропив весь Энирин мертвенно-черной тьмой хаоса, чем синдорейка признается в том, что пламя страсти не только опалило, но и сожгло ее всю. Она никогда не расскажет, как испугалась, и уж тем более не поведает, сколь яркими были последующие впечатления. Избалованная нежностью в свое время, она с безумием бросалась в водоворот буйственных чувств, рождаемых в душе и теле натиском Генри. Он превратился в зверя, но видят боги, это было незабываемо. Он терзал ее тело, но вместо боли или иных ощущений, неприятных и, быть может, пугающих, синдорейка чувствовала всё более и более огненную страсть.
Он не дал ей времени на отдых, да что уж там - времени перевести дух не было. Он не пожалел, не сжалился. Он подбросил в огонь какое-то алхимическое зелье, и в следующее мгновение пламя поднялась высоко-высоко, вспыхнуло ярко-ярко, опалив все сомнения, что еще оставались где-то в потаенных уголках души.
А потом он просто был рядом. Нежно, почти невесомо целовал. И уснул рядом, обняв ее. Прижав к себе... Это было так мило, так трогательно, что синдорейка даже расчувствовалась. В ее жизни таких ощущений не было уже давно.
И когда глаза закрывались, когда по телу растекалась истома, когда приятная усталость уносила в страну грез, не было лучшего ощущения для истерзанной души, чем осознание простого факта: вот он, рядом. Вот гулко бьется его сердце, вот срывается с губ дыхание... Она ощущала тепло его тела, а большего ей сейчас и не нужно было для счастья. Засыпая, её Величество королева Альтанара чувствовала себя абсолютно счастливой.

... Эльфийка мягко выскользнула из объятий Генри. Тот даже во сне не хотел отпускать ее ни на мгновение. Бесшумно ступила на пол, на ходу собирая разбросанные вещи. Они были влажные, и синдорейка с некоторой печалью отметила сию особенность местного климата. Но что поделать? Джунгли, на то и джунгли. Уже в дверях, натягивая на себя одежду, синдорейка на мгновение остановилась, раздумывая, стоит ли взять с собой оружие. С одной стороны, прошлый опыт учил, что даже нужду справлять нужно лишь с револьверами в руках, зубах и, если есть возможность, в рюкзаке за спиной. Но с другой стороны, пережив накануне пожалуй лучшую ночь за последние двадцать лет, встретив утро от ласки солнечного луча, эльфийка отказывалась верить в опасность, таящуюся за стволами многовековых деревьев. Нет, не здесь и не сейчас.
Немного щурясь от яркого света, она ступила на влажный и еще холодный песок. Солнце не успело нагреть его, а потому обнаженным ступням было весьма прохладно. Налетевший ветерок холодил и тело под влажной тканью, отчего кожа синдорейки тут же покрылась мелкими пупырышками.
Нет, волшебницу такой вариант явно не радовал. Тихо прошептав пару слов, эльфийка провела ладошкой по одежде, словно скидывая, сбрасывая с нее капли воды. И в следующее мгновение по телу пронеслось ощущение тепла. Даже новый порыв ветра не испортил то блаженство, в которое окунулась синдорейка. Ей было тепло, очень тепло. И вокруг нее было тепло - воздух нагревался, одежда постепенно сохла.
Вчерашний ужин пришлось выбросить в кусты. К сожалению, за ночь его отведать успели всевозможные жители джунглей, начиная от мошкары и заканчивая любопытными жуками. Лорея не стала рассматривать в подробностях изголодавшихся насекомых, решив выбросить их вместе с испорченной едой. Пожалуй, в эту минуту она особенно остро жалела, что не владеет магией, позволяющей работать с пищей. Синдорейке всегда казалось, что куда важнее уметь поражать врагов одним зарядом или искажать заклинание врага, чем готовить в котелке магическое жаркое. А теперь, ощутив острое желание что-нибудь съесть, она клятвенно пообещала себе при первой же возможности посетить кудесников съедобной магии, дабы поучиться у них мастерству.
Костер совсем потух. Эльфийка, не задумываясь, вновь разожгла огонь, не волнуясь по поводу хвороста. К чему жечь древесину, когда магическое пламя будет пылать и так? Собственно, зачем ей костер, если нечего на него поставить, Лорея не знала. Но привычка - по утрам в походе первым делом пламя "оживлять" засела где-то на уровне рефлексов. Вымыв котелок в реке, она зачерпнула воды, после чего поставила ее кипятиться. Мало ли, какая гадость в воде имеется.. Пить ее прямо их реки синдорейка не рискнула.
Но есть-то хотелось... Чуть прикрыв глаза, Лорея сосредоточилась на мире вокруг. Она попыталась мысленно ощупать окружающее пространство в поисках съестного. Нет, жучки и насекомые нас не интересуют.. это, конечно, съедобно и питательно, но мерзко и не вкусно. Листья... ну разве что чай с них заварить. Нет, нужно искать дальше. Так, а тут что?
Чутье волшебницу не подвело, дав четкий образ наличия большого количества съестных припасов в доме.
И надо же было такому случится, что еда находилась там же, где и труп шамана - в чулане. Поэтому, когда эльфийка отворила импровизированную дверь (отодвинула циновку), окрестности потряс женский визг.
Лорея всегда боялась мертвых, но на поле боя или в опасных ситуациях ей удавалось притуплять свой страх, контролировать его. При необходимости, она даже с Перерожденными по канализациям столичным лазать могла.
Но тут все было неожиданно. Она увидела ужасающую картину - мертвого шамана, огромную лужу крови, каких-то мух... Все это было настолько ужасно, что синдорейка едва не потеряла сознание. Отступив на пару шагов, она вдруг бросилась к ближайшим кустам, чувствуя, как ее выворачивает наизнанку. Да, отличное начало дня. Ничего не скажешь.