Знаете, что нравится женщинам в мужчинах? Их сила. В любой ситуации, даже когда требуется проявить нежность, настоящий мужчина должен быть сильным. Таким, чтобы сердце замирало от одного лишь приближения к этому человеку. Чтобы бросало в дрожь от взгляда, чтобы предвкушение чего-то волшебного не покидало ни на мгновение. Мужчина должен завораживать, покорять...
Нужно ли говорить, что тот, кто стоял сейчас перед Пташкой, тот, кто смотрел на нее, не сводя взгляда и целовал её губы, был именно таким? Настоящим. Сильным. И одновременно нежным. Да, он тучей нависал над девушкой, но при этом она не чувствовала страха. Более того, подалась вперед, сжала ладошками его сильные руки и, забыв обо всем, целовала его уста. Почему-то сейчас ей казалось, что на свете нет лакомства вкуснее. Или это все было просто сумасшествием, наваждением? Кто знает...
А дальше, дальше был недолгий полёт - и вот ее уже куда-то уносят. Какие планы на вечер? О боги, разве сейчас могла бы Пташка вспомнить хотя бы что-то из того, что собиралась совершить? Нет, сто тысяч раз нет. Мысли смешались, стали чем-то неосязаемым, а затем и вовсе растворились в ощущениях.
Прижимаясь к своему герою, своему защитнику, Элайдрин Гроуз впервые в жизни ощущала себя счастливой только потому, что была похищена. Вот так безапелляционно, нагло и требовательно. Оказывается, это весьма приятно, когда не спрашивают твоего мнения, а просто делают. И ничего не остается, как восхищенно замирать, оглядываться украдкой, пытаясь если не маршруту запомнить, то хотя бы понять, куда же мчится вождь, будто дикий зверь.
Это было неописуемо - где-то там еще делились новостями взволнованные посетители оперы, а здесь... здесь он нес ее куда-то во тьму. Нет, она не ела ягоды, хотя и трепетно прижимала к груди корзинку. Ей просто не приходило на ум, что можно отвлечься на что-то еще...
И когда перед взором появился паром, когда вся обстановка вдруг из непонятной и волнительной превратилась в добрую сказку, Элайдрин Гроуз поняла, что готова отдать жизнь за этого странного человека.
Он сказал: "Утащу", а она кивнула: "Утаскивай".
Он обещал песни, а она была согласна на все. Хотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался. Все было волшебно, все было так необыкновенно, что порой хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться в реальности происходящего. Но вот скрипит трос, плещется вода, вздымается грудь великого мужчины. Нет, сомнений быть не могло. Все, что происходит вокруг - правда. Самая настоящая. И это все происходит сейчас, здесь и с ней.
- Схожу с ума...
Она выдохнула, улыбнулась.
- Мне нужно бояться, наверное... Меня похитили и теперь везут в жуткое подземное логово... Но я счастлива.

Леди Элайдрин Гроуз, похищенная неизвестным прямо из ложи вождя Республики Гурубаши, вела себя совсем странно. Вместо того, чтобы ликвидировать похитителя и умчаться в направлении ближайшего пункта охраны городского правопорядка, она смирно сидела и даже с любопытством разглядывала окружающие пейзажи. А уж когда ее в который уже раз просто перенесли с места на место, доставив в подземную прохладу пещеры, тут и вовсе глазки археолога засияли счастьем.
И пока страшный и ужасных похититель собирал вещи, украденная леди неспешно прогуливалась по причалу, рассматривая атрибуты вентурийской цивилизации. Прогулка по коридору, правда, вынудила Пташку немного сменить приоритеты. Открывшаяся взору пещера представляла собой куда более ценное сокровище. Ах, как жаль, что времени на осмотр барельефов ей, конечно, давать никто не собирался. Пожалуй, она бы с радостью сейчас кинулась к стенам, стала бы изучать, а то и зарисовывать всё великолепие в мельчайших деталях. Но увы! Её ж похитили вроде, а значит нужно соблюдать условия злодеев. О культурном наследии хвостатой расы пришлось забыть, повинуясь грубой силе. Ну точнее как грубой...
Оказавшись на коленях вождя, Элайдрин Гроуз усмехнулась.
- А если я, как и всякая строптивая пленница, откажусь от еды и питья? Что ты будешь делать тогда? - спросила она с вызовом, отвечая таким образом на незамысловатый тост.
Сейчас, когда буря чувств, вызванная внезапным и таким желанным появлением Зефира в ложе, стала угасать, леди Гроуз позволила себе несколько иное настроение. Ей не хотелось таять от одного лишь магнетического взгляда этого субъекта. О нет! Так просто она в его объятья не упадет, ибо исход сей не интересен. Хоть и весьма желанен.
- Или ты даже не рассматривал вариант сопротивления? Что, если я сейчас решу убежать? Успеешь ли нагнать?

Врал, конечно же врал.. но при этом дарил столько теплоты, что хотелось прижаться, обнять и остаться рядом навечно. Вино как-то сразу было забыто, да и до трапезы ли сейчас? Вот здесь, под кожей, бьется большое и горячее сердце. Любящее и любимое. Губы как-то сами потянулись к ушку, чтобы шептать слова, которые сейчас рождались под действием чувств.
- Я буду умничкой. Я вскружу тебе голову, заставлю потерять бдительность и забыть обо всем. А потом, когда ты будешь без сил и не сможешь сопротивляться, я возьму инициативу в свои руки и.. мы поменяемся ролями. Я украду тебя, о бесстрашный вождь.
Пташка улыбнулась, после чего не удержалась и приникла губами к щеке, немного беспорядочно целуя своего похитителя.
- Вот только один момент в этом блестящем плане заставляет меня чувствовать себя неловко... есть ощущение, что к тому моменту ты сам не будешь против такого развития событий... а это... как ты знаешь...
На каждую паузу, которые у девушки получались весьма выразительными, она вновь касалась губами вождя - но на этот раз поцелуй настиг уста, смоченные вином.
- Несколько меняет ощущения от успешно выполненной операции.
Она вновь улыбнулась и, словно немного задумавшись, беззастенчиво стала разглядывать Зефира. Они не виделись давно. Очень давно. Все это время у каждого были свои дела - особенно у правителя свободной республики. Но не было и дня, по крайней мере для Пташки, когда б перед мысленным взором не возникала фигура родного человека. Иногда она даже мысленно разговаривала с этим эфемерным образом, даже признавалась в своей слабости к нему. Это было легко - Элайдрин знала прекрасно, что молчаливая память никому и никогда не расскажет об этих откровениях.
- А вообще.. некрасиво предлагать тост, имея только одну бутылку...
И почему вдруг возникло ощущение, что в этом забытом всеми местечке найдется целый склад элитного тасканского?

Это было странное чувство. Будто все вокруг - искусно изготовленные декорации для неизвестного еще миру спектакля. Уж больно нереальным казалось происходящее - в жизни так не могло быть. Но случилось. Разве могла предложить Элайдрин Гроуз, что после сложной, даже бессонной ночи и тревожного дня, после замечательного вечера в обществе незабываемой музыки, она встретит его? Что вождь огромной республики, забыв пусть ненадолго о долге перед народом и войне, столь не вовремя развернувшейся, появится бесшумно за спиною? Что украдет, унесет куда-то под землю, где от прохладного воздуха пробегают мурашки по спине, а с губ срывается белёсый пар? Да разве можно было предугадать, что Элайдрин Гроуз будет сейчас с таким удовольствием прижиматься к этому странному человеку (да и человеку ли?), буквально тая от каждого его прикосновения?
Он был странным - она тоже. У него были свои заботы, у нее - не меньше. Наверное, потому и было ценно каждое свидание - в редкие встречи вкладывалось столько чувств и невысказанных переживаний, что хватило бы на целый мир. Украдкой, как дети, они словно воровали у судьбы часы счастья, а потом, спрятавшись в укромный уголок, лакомились ими.
- Это не проблема, - улыбнулась Элли, осторожно прикасаясь губами к устам Фрица.
Пожалуй, так садиться бабочка на цветок - почти не весомо, легко и нежно. Хоть и избито подобное сравнение, хоть и затерто в страницах дамских романов, но в данный момент оно наиболее полно отражало характер этого робкого, даже несколько стыдливого поцелуя. Столько времени прошло - и все как в первый раз. Вот вроде сидит здесь вождь - такой знакомый, такой родной. Но это уже совсем другой человек, не тот, что когда-то прибыл поздравить ее с днем рождения.
Меж тем поцелуй, что поначалу казался робким, обретал силу. Наверное, уходили на задний план смутные сомнения, которые всегда терзают сердце в такой момент: а любит ли по прежнему, чувствует ли то же, что и она, мечтал ли о встрече, искал ли... 
- Как думаешь, мы не замерзнем в этом подземном дворце? - спросила она, несколько смущенно улыбнувшись.

- Ты сумасшедший!
Пожалуй, трудно было найти более подходящие слова. Поведение великого вождя порой не укладывалось в понимание обычных людей, но Элайдрин и не относилась к их числу. За каждым жестом, словом и движением Фрица она видела эмоции и чувства. Наверное, это особый дар - заглядывать за внешнюю броню, чтобы увидеть душу, отбрасывать театральность в поисках искренности.
Сложно быть первым - нужно всегда держать себя в руках, быть идеалом для других, образцом во всем. Сложно сохранить себя, однажды побывав на грани, испив шаманского зелья и лицом к лицу столкнувшись с незримым. Элли знала это - однажды и она решила прикоснуться к колдовским практиками аборигенов Гаитана. Конечно, точно сказать, что сильнее бьет по мозгам - зелье Йо-Раша или варево Дориана, но в том, что оба этих напитка что-то делают с сознанием - это очевидно.
Впрочем, все эти мысли даже не промелькнули - нет, просто призрачными образами пронеслись где-то на задворках сознания, чтобы растаять белёсой дымкой и не привлекать к себе внимание.
Сейчас думать хотелось о другом. Если вообще хотелось думать...
Сильные, крепкие объятья. Возможность всем телом уловить ритм родного сердца. Почему-то девушке казалось, что ее собственное сейчас выпрыгнет из груди - столь трепетно оно реагировало на близость грозного воина.
Хотелось что-то сказать - в минуты особой близости, когда раскрывается душа навстречу родственному духу, Элайдрин Гроуз часто начинала говорить. Порой просто так - нужно было облечь чувства в слова, чтобы дать им выход. Иначе в них можно было бы утонуть. Вот и сейчас отчаянно захотелось что-то сказать.. может быть, поведать, как она ждала и скучала. Как иногда позволяла себе помечтать. И как каждый раз тяжело вздыхала, понимая, что даже смелые мечты кончаются одинаково... Их странная тяга друг к другу, эта внезапно возникшая любовь, эта дикая страсть - он обречены на редкие встречи, полные жара, поцелуи украдкой и, быть может, пламенные письма... Большего им не дано.
Стараясь сдержать эмоции, Пташка чуть прикусила нижнюю губу, чтобы отвлечься на боль физическую и заглушить переживания душевные. Единственная слезинка, самовольно покинувшая уголок глаза, бросилась в бегство по щеке. Элайдрин Гроуз безжалостно растерла ее о щеку вождя.
- Я люблю тебя, - буквально на одном дыхании выпалила она. - Глупо, да?

Снова этот момент. Тишина, что режет слух, и стыдливая неловкость. Хочется всего и сразу, но отчего-то так трудно сделать первый шаг, нарушить то незримое равновесие, что установилось в преддверии чуда. Ей казалось, что это Зефир должен был первым переломить ситуацию, но он, похоже, пребывал в том особом расположении духа, когда сознание словно бы засыпает, а оставшиеся без попечителя инстинкты временно дезориентированы и не спешат взять власть в свои руки.
Казалось бы - золотой момент! Делай, что хочешь. И как хочешь.
Но Пташка растерялась также. Она не знала, стоит ли вот так откровенно навязываться. Не будет ли это истолковано превратно? Не сменится ли это обожание, застывшее в глазах, чем-то иным, менее лестным? Кто знает, может всю свою жизнь Фриц ценил в женщинах совсем иные качества. Не удержалась - вздохнула, когда мысли вдруг попытались нарисовать картину вождя в окружении самых разных девиц. Возле тех, кто находится у власти, они кружатся постоянно. Как-то уж очень не хотелось Пташке быть одной из них. На ум пришла ассоциация - мотыльки, что вьются вокруг огня.
- Наверное, мне уже пора... - тихо прошептала она, не глядя в глаза мужчине. - Искать будут... да и за Дэйлором присмотр нужен... сложная операция... и если я допустила ошибку...
Сказала - и не сдвинулась с места. Это было невыносимо сложно - заставить себя отстраниться от него хоть на волосок. Мучительные секунды растянулись в пространстве-времени. Каждый вдох вдруг обрел нескончаемую длину. Элайдрин Гроуз почувствовала, что к горлу подступает ком. Хотелось прижаться еще сильнее и разрыдаться от переполняемых чувств. Зачем, зачем он мучает её? Неужели не видит, что от одного только его взгляда она сгорает, обращаясь в прах? Зачем испытывает на выносливость? Быть может, хочет удостовериться, что она сможет вынести ожидание так же, как и он? Увы! Будучи натурой горячей, Элли просто не способна была к долгим засадам в любви. Выжидать чего-то, наблюдать, находиться в опасной близости долгое время - это не для нее.
- Ты либо поцелуй, либо отпусти. Но не изводи этой странной игрой. Я слишком долго тебя не видела, чтобы находить радость в тягостном молчании...

"Да не разговоров я хочу!" - едва не выкрикнула Пташка, готовая едва ли не разорвать Зефира на сотню маленьких вождей. Он словно издевался!
К счастью, Элли сдержалась и вскоре была вознаграждена за терпение - по крайней мере, в это хотелось верить. Платье постепенно сдавало позиции, скользило вниз по телу, обнажая кожу. После долгой зимы золотистый загар сошел, и теперь Зефир мог любоваться изумительным контрастом темных волос и светлой кожи.
- Я рассмеялась бы в лицо тому, кто сказал бы такую глупость. Два года назад я не верила в любовь, счастье и возможность найти в мужчине нечто большее, чем двуногое существо для тяжелой работы...
Ответ был более чем откровенным. Элли и в самом деле не намеревалась влюбляться. Ей хватило того, что она уже повидала - как правило, образцовых представителей сильной половины человечества ей не встречалось. Даже самые чудесные на первый взгляд чуть позже оказывались весьма и весьма ужасными созданиями. То ли запросы были слишком высоки, то ли просто искала не в тех местах. Хотя кто ж подумать мог, что счастье обитает на болотах?
- Да и ты поначалу показался самодовольным, наглым и отвратительным созданием, способным только ломать вентурийские памятники архитектуры... За ту дыру в крыше мне хотелось тебя, как минимум, повесить... А уж когда ты полез целоваться... Да как вообще такое в голову прийти могло?
С наигранным возмущением Элли легонько хлопнула ладошкой по руке вождя.
- И сейчас ничуть не изменился! Все тот же самодовольный наглец, который даже не спрашивает разрешения! Как своё хватаешь...
Улыбка тут же расплылась по лицу - девушка была в восторге от подобной самодеятельности, но... разве могла она в этом открыто признаться?
- Ты даже не услышал, что я собралась уходить...
Вот только почему-то руки, внезапно решившие освободить наглеца от лишних одеяний, действовали вопреки принятому решению.

Так просто - оказывается, можно просто украсть, а потом, уложив поудобнее, медленно пробираться рукой все выше и выше. И не смущает ни взгляд карих глаз, ни обстановка, мало подходящая для свиданий. Просто, когда знаешь, где есть необитаемое место без лишних глаз, все встает на свои места и происходит по естественному сценарию, заложенному природой. Можно было долго гадать, хотел ли бесстрашный воин особой романтики или это было действительно единственным местом во всем городе, где никто не следил бы за своим предводителем.
Когда юбки задрались выше колена, стало ясно, что магии в них нет ни капли. Зато на помощь пришли руки, попытавшиеся сохранить статус кво. Впрочем, сопротивление было не то чтобы активным, скорее демонстративным. Оно должно было быть, иначе просто невозможно.
Отчего-то сложно было нырнуть с головой в омут, позволив событиям идти своим чередом. То ли страшно, то ли волнительно - чуть дрожали руки, высоко вздымалась грудь и отчаянно хотелось закрыть глаза, спрятаться под подушку. Потому что нельзя, чтобы он - это человек - мог читать эмоции как в раскрытой книге. Он, казалось, сейчас мог все - даже взглядом остановить цунами. И тем более волнительным был каждый последующий момент.
Смелость растерялась, идти в наступление уже и думать забыли... Пташка с трепетом смотрела на Зефира, а ее руки, все еще сжимающие ткань, уже не представляли собой сколь бы то ни было серьезное препятствие.
Она жадно втянула в себя запах - этот букет ароматов, рассказывающий о буднях предводителя республики, показался сейчас милее самых изысканных парфюмов. Вождь был тайной, непознанной и неразгаданной. Стихией, своенравной и непредсказуемой. И, пожалуй, именно это заставляло девушку теряться под его взглядом, позволяя перехватывать инициативу и брать ситуацию в крепкие мужские ладони.
Она, наверное, могла бы собраться, силой воли побороть возникшие желания, приступить к каким-то действиям... Но сейчас ей больше всего на свете хотелось, чтобы все шло как есть... Пусть сегодня власть будет у него.

И снова ей не хватало воздуха - как в тот день, когда впервые их отношения пересекли невидимую черту, за которой "я" и "он" сплелось в "мы". Снова Пташка погружалась в пучину наслаждения, тонула с головой, а затем рождалась вновь. Спроси ее после, что же происходило в эти мгновения - и не ответит. В памяти останется лишь яркий след из эмоций и образов, а факты или вообще представления о времени и реальном мире вдруг окажутся начисто стертыми из памяти.
Тогда все было не так. Она боялась, она робела, она волновалась. Он, возможно, тоже. Но сегодня... все иначе. Совсем-совсем.
Хотелось прижиматься к любимому мужчине, ставшему символом защиты и заботы. Хотелось ощущать его всем телом, сжимать в объятиях насколько хватит сил. А уж про остальное и говорить не стоит - чувства бурлили, желание туманило разум. Да плевать на всех, на весь сумасшедший мир! Что они понимают в любви? А здесь все иначе - здесь чувства были накалены настолько, что оставляли в душе незаживающие раны.
Судьба была жестокой - соединила сердца, чтобы разлучить на столь долгий срок. И вот, сегодня, вопреки всему, два сердца вновь бились в унисон.
И когда чаша страсти переполнилась, а наслаждение перемахнуло через край, Элайдрин Гроуз в упоении шептала только одно имя. Говорят, что в такие моменты сердце открывает чувства нараспашку, а потому солгать невозможно. Даже если это и не так, Элли было все равно - её мыслями, ее душой и ее телом сегодня владел только один из всех живущих в этом мире. И только ему она могла доверить самое дорогое, что у нее было - саму себя.
Прикрыв глаза, она счастливо улыбалась, часто дышала. Руки, что еще недавно обнимали с неистовой силой, бессильно скользнули вниз. Тело все еще продолжало отзываться на все случившееся, то и дело накатывали волны удовольствия, но с приоткрытых губ сейчас срывались уже не стоны, а едва различимые человеческому уху признания в любви.
Искренние, настоящие, подобные самым редким в мире драгоценностям.