Казалось, ядовитый морок уже поглотил сознание колдуна и губительным червём принялся грызть его тело. Но уже совершенно не осознавая происходящее, с потемневшим взором и ослабшими конечностями, Хадис завершил заклинание и активировал символы. Дрожащим туманом расплывались руны, серой пеленой опускаясь на зодчего. Коснувшись его одежд, руны вспыхнули еле заметным зеленоватым пламенем и, просочившись сквозь ткань, исчезли, растворяясь в отравленном организме, преображая яд и очищая колдуна от его влияния.
Лихорадочным набором ярких изображений в ускоренном потоке вновь промелькали перед глазами образы, насланные мороком. Хадис хотел было замотать головой, прогоняя видения, но резкая боль поразила его лоб, невольно заставив его зашипеть от резкого удара.
Когда боль немного спала, визирь осторожно открыл глаза и попытался подняться. От малейшего его движения просыпалась головная боль и лишь немного остывала, когда он замирал. Превозмогая собственное тело, каменщик медленно сел и, кривясь от терзавшей его мигрени, осмотрел поле боя. Пока он лежал в беспамятстве, схватка успела закончиться. Раненые путники постепенно приходили в себя. Наконец, Хадис заметил свой меч, воткнутый в землю. Приложив определённое усилие, колдун оперся на рукоять и медленно поднялся на ноги, держась одной рукой за лоб, а второй начав отряхивать свой богатый наряд, сбивая пыль и приставшие комья грязи с шелковых рукавов и серебряных нитей. Убедившись, что очистил одежд самым лучшим образом, на который он только был способен в таком состоянии, колдун поправил свой яркий тюрбан, подтянув ткань, и вытащил из земли клинок. Протерев его от крови изящным платком, каменщик прикрепил меч к поясу и отправился на поиски своего коня.
Что ж, в очередной раз он убедился, что начавшийся хорошо день не сулит в перспективе ничего хорошего, а кажущееся с утра приятным расположение вещей на самом деле является коварной ловушкой для того, кто по неосторожности решит довериться чувству безосновательного удовлетворения. Ничего кроме обмана нельзя ожидать от таких ощущений и гнать их от себя нужно подальше, пока застилающие мутной пеленой глаза они не приведут тебя в незаметно растянутую ловушку. Нет ничего хуже не имеющего причины довольства. В который раз он подумал об этом, вновь сделался холодным и мрачным. Упрекая самого себя за нелепую слабость и невероятную безответственность, самым предсказуемым образом приведшую его к и несомненно заслуженной каре.
То, как быстро всё произошло не давало ему покоя, и он снова и снова прокручивал в голове свой путь по тракту, в мельчайших деталях восстанавливая каждое событие и с невероятной злобой искажая его в пользу назидательного нравоучения самому себе, бесплотным хлыстом разившим его самоуважение, заставляя челюсти сжиматься до скрежета зубов. Вскоре он нашёл своего скакуна запутавшимся в кустах неподалёку от дороги. Освободив животное, шайя поправил седло, успокаивая зверя. Он был определённо доволен, что конь не убежал далеко, выводя его с обочины.
Он и не думал даже помогать раненым, не собирался он и справляться об их положении. Они были никем, никем и останутся. И жизни их принадлежат только им, его они не касались.
От всей души в мыслях пожелав неудачливым путникам сгнить в зловонной грязи мерзкого тракта, Хадис прошептал ледяным голосом несколько нелестных проклятий, восхвалявших Вулкхора, и, забравшись на коня, безжалостно воткнул ему пятки в бока, направляясь в сторону деревни.
Открывавшийся впереди вид отнюдь не радовал визиря. Беззаботная чистота и ухоженность поселения не вызывали у него приятных чувств. В них он видел лишь очередную издёвку над собственным чувством неприязни к столице. Скверный город, разросшийся у устья Ильс гнойным нарывом изысканной культуры и научного величия вырастал на спинах отбросов и убогих, подминая под себя всю грязь и желчь земли, словно болотная сосна, напитавшаяся благодатного торфа. Сифилистический памятник людской алчности и самодовольства. И если для тёмных эльфов коварство, ложь, беспощадная жестокость и жажда власти, были данью, наследием древнего бога, благосклонной дланью защитившего угасающий народ, то для людей они были лишь одним из способов выживания, сравнимым разве что с инстинктами лишённых сознания зверей.
И рядом с этим оплотом извращённого благоденствия свежели заботливо ухоженные поля. Крепкие, трудолюбивые крестьяне с незавидной прилежностью ухаживают за плодородным землями. Эти крестьяне, фермеры, кузнецы, обречённые собственной низостью на лишённую света истинного знания жизнь, буду и дальше жить под покровительством пышущей смрадом бочки. Так и будут они вечно восхвалять короля за то лишь, что тот не поднимает слишком сильно налоги, и будут покорно возделывать бесконечные альтанарские поля, год за годом, ещё не одно столетие.
Светлый путь. Как бы не так. До чего нелепыми казались эти добродушные люди с их беззаботными улыбками и невежественным восхищением заезжими купцами. Их простота и открытость, проевшая разум безграмотная дремучесть и грязь, приводили Хадиса в настоящее замешательство, сопровождаемое откровенной неприязнью к людям незначительным. Вероятно, лишь близость к столице оберегала их от полного уничижения.
Уверенной рысью вёл Хадис всё ещё немного напуганного коня, стремясь поскорее попасть в посёлок. Но из-за жуткой мигрени, поразившей его после освобождения от яда, он вынужден был держать животное в строгости, резко пресекая любые попытки неповиновения, обрушивавшие на его разум очередные боли. Не смотря, однако на всё своё не очень приятное самочувствие, Хадис держался в седле гордо и ровно, как и подобает человеку высокому. Подъезжая к воротам, колдун аккуратно сбавил темп, и медленно подвёл коня к страже. От его слуха и взора не укрылось оживление, царившее за стенами посёлка, а радушное приветствие охранников лишь усугубило его и без того мрачное настроение.
Визирь молча выслушал человека и безэмоционально кивнул, даже не посмотрев на него.
Ибо не смотря на то, что на его одеждах ещё остались редкие следы дорожной пыли, он стоял выше их и со смердами, не приближёнными к нему лично, всегда обращался с одинаковым презрением.
- Пока вы тут прохлаждаетесь, - медленно и с расстановкой, глядя куда-то в сторону, ответил колдун, - банды невесть откуда взявшихся кобольдов шастают по вашим дорогам. - голос его был спокоен, однако в нём явно звучали холодные ноты недовольства. - Гнусные твари... - шайя прищурился, словно от неприятного воспоминания, - ...нападают на путников, а вы ни сном, ни духом. Празднуете. Удивительно, как только голов своих ещё не потеряли. - вельможа наконец опустил взгляд на охранника и уже намного жёстче произнёс. - Рапортуйте начальнику и сообщите в столицу. Только что группа кобольдов атаковала путь в миле отсюда. Но видит небо, их скоропостижная гибель — лишь благословение богов, велением случая сведших вместе умелых воинов, сумевших отстоять свои жизни. Куда только смотрит король, если на его главной дороге средь бела дня, oloth plynn ukt, безнаказанно нападают разбойники?
Отредактировано Хитрован (Суббота, 19 октября, 2013г. 17:28:07)
