Наконец Леонардо устал выступать. Родители же до сих пор за ним не пришли. Мальчик вздохнул, поклонился слушателям. Он убрал инструмент в футляр, и сел в дальний угол таверны, где было средоточено меньшее количество народу. Мальчик грустно посмотрел на сидящих вокруг людей. У него уже заболела голова.
Леонардо обхватил голову руками и уставился в стол. «Зачем я всё-таки сюда пришел… Ужас… Ну ладно хоть меня не трогает никто… Где родители? Опять забыли про меня… Ну конечно, у них много дел!!!» - на глазах мальчика навернулись слезы, - «надо было дяде сказать – он бы забрал. Или бабушке… Опять про меня забыли все. Небось и не заметят, если я исчезну…»… Слезы уже покатились по щеками. Но Леонардо начало наполнять новое чувство – злость.

На город уже давно опустилась холодная зимняя ночь, снежинки кружили хоровод вокруг едва разгонявших темноту немногочисленных фонарей, а все нормальные люди наверняка видели как минимум десятый сон в своих уютных постельках, однако же, несмотря на всё это, Алексия Артанес и не думала спать. И вовсе не из-за никогда не свойственной ей бессонницы… Во весь опор она гнала коня по скользкой улице, рискуя не вписаться в поворот и свернуть как себе, так и ни в чём не повинной животе шею. Ветер безжалостно обжигал своим ледяным дыханием лицо волшебницы, но под тёплую одежду пока пробраться не успел, чему Алексия, не выносившая холод, была несказанно рада. Прямо сказать, она с куда большим удовольствием провела бы всю зиму в общем, и эту ночь в частности в прогретом пламенем камина доме и жарких объятиях супруга, но, видать, не судьба была сбыться её сладостным мечтаниям. Поскольку мужа дома не наблюдалось и в помине. Но даже не этот вопиющий факт заставил графиню покинуть стены особняка. За Огнеслава она не волновалась – это он должен волноваться о себе, ибо просто так она ни за что не простит ему хождение непонятно где по ночам. Больше всего пугало Алексию то, что её девятилетний сын тоже не спешил под родную крышу, пропадая, на манер своего нахального отца, неизвестно в каком месте. Хотя… Пожалуй, неизвестно – неверно сказано. Госпожа Артанес, будучи хоть и далеко не самой могущественной волшебницей, тем не менее некой магической интуицией располагала, поэтому почувствовать местонахождение своего сына смогла, да и был Леонардо не столь далеко от дома… что ничуть, ни в коей мере его не оправдывало.
Несильно по причине мягких пяток у сапог пришпорив коня, Алексия быстро оказалась поблизости от центра города. Долгожданные окна широко известной таверны «Весёлый менестрель» светились через дорогу, а гул голосов ночных гуляк был слышен даже с улицы. Спешившись, младшая графиня взяла свою лошадку под узды, пешим ходом преодолела оставшееся мизерное расстояние и, накинув поводья скакуна на предназначенную для этого рейку рядом со входов таверны, решительно толкнула отозвавшуюся протяжным скрипом дверь, оказавшись в несколько душноватом большом зале. Своего сына она заметила сразу же. Он сидел рядом с какой-то девушкой. Впервые за эту ночь Алексия расслабленно улыбнулась.
Неторопливо пройдя через зал, она легко опустилась на стул рядом с Лео и той девушкой, при этом вежливо кивнув последней в знак приветствия.
- Леонардо… Я, конечно, понимаю, что мой вопрос покажется тебе избитым и банальным, но всё же… Ты знаешь, сколько сейчас времени? – мягко, даже на самую малость не повысив голос, спросила графиня.
Ругать сына она не собиралась. Во-первых, бессмысленно – и этим он пошёл в своего отца! – во-вторых, Алексия вообще редко кричала, тем более на своего ребёнка.
Мысленно вздохнув, она на миг отвлеклась от созерцания Лео, кровожадно подумав, что уж Огнеславу таких поблажек она ни за что не выделит…

Принесли заказанный супругой ром, Энрико посмотрел на него и решив лучше продолжать пить свое вино, тем более что кубок был еще на половину полным. Рой прикрыв глаза наслаждался песней юнца, ему довольно редко удавалось послушать менестрелей, в песнях этих странствующих музыкантов, Энрико вспоминал свою юность, проведенную в море. Мальчик закончил песню и почему то расстроился, Бьеста покинув компанию пошла утешать мальца  какая ты у меня сентиментальная улыбнувшись подумал Рой. Остальные члены компании тоже стали собираться, похоже скоро Энрико останется сидеть за столиком один, но ему было все равно, пока в бокале есть вино, а в голове музыка.

Тереза только собралась насладиться своим вином, как голос (явно ребенка) начал резать ее уши.
- Наконец-то вспомнила обо мне! Наверное уже десятый сон видела. А потом, с чего то вдруг, проснулась, и вспомнила что сына не забрала! Я ведь говорил!!! Ещё вчера. Да!!!...................... И вообще, зачем ты за мной вообще пришла. Я бы тут переночевал, да! А потом бы утром сам в академию пошел. А потом бы к дяде Фелицио пошел жить… А потом… А потом…- разносилось по всему залу.
Девушка начала втягивать шею от неожиданно прерванного раздумья. Она оглянулась и увидела источник этих разговоров. Ох, как же ей хотелось что-нибудь метнуть в сторону этого мальчика. Но она успокоилась и сделала глоток вина. Она поняла, что чувствовала раздражение больше не от крика, как от слов. Она не могла понять кто тут прав, кто виноват, либо и мать забыла, либо мальчик просто пытается выговориться, но, что - то ей в груди защемило.
- Ты радуйся, что у тебя вообще мать есть, ты ценить ее должен,- отчетливо произнесла девушка и решила дальше не вмешиваться в ситуацию.
Тереза сделала еще один глоток.

off:
люди, присоединяйтесь, хто нибудь)))

Энрико не спеша допивал свое вино, смакуя каждый глоток, потихоньку эта таверна становилась его самым любимым местом в городе. Но вот вино закончилось, веки отяжелели, безумно захотелось спать. Рой мотнул головой, отгоняя сон, он не был пьян, просто слишком устал. Встав из за стола и поклонившись тем кто с ним сидел, положил несколько монет за выпивку, направился к Бьесте которая беседовала с девушкой в капюшоне.
Приветствую слегка поклонился незнакомке Дорогая, я пожалуй пойду домой, утомился за сегодня и поцеловав жену вышел из таверны.
>>> улицы

Действия разворачивались вполне спокойно, за то весьма и весьма любопытно, превращая юнца в главное действующее лицо. Как в театре, только интереснее. Сперва попытка успокоить мальчишку поступила со стороны Бьесты, но успехом как таковым не увенчалась, потому что вскоре в таверне появилась молодая женщина. Кажется... да нет, не кажется, а точно, она была матерью мальчишки. Тэль невольно улыбнулась, глядя эту картину. "Как ты верно сказала." Эльфийка перевела взгляд на девушку, которая дала дельный совет. Радоваться тому, что есть мать. Самый близкий, пусть и занятый человек. Просто мальчика этого ещё не понимал. Но однажды поймёт. Как жаль, что сама Тэль поздно осознала, насколько мама была ей дорога.
Эльфийка сделала глоток вина, переводя взгляд с семьи на покидающего трактир посетителя.

Тихо отворилась дверь и в главную залу таверны "весёлый менестрель" прошли два на первый взгляд ничем не приметных путника. Оба они были одеты в длинные серые плащи, которые скрывали от взоров окружающих всё, что находилось под ними, так же как и широкополые шляпы скрывали их взгляды, а дорожные платки - лица. Не привлекая лишнего внимания два "серых человека" проследовали за столик, который находился в углу таверны. Сие место было выбрано ими не случайно. Столик находился в тени и трудно было различить, что делают находящиеся за ним посетители, однако двоим путникам открывался великолепный обзор на весь главный зал.  Дождавшись официантки, путники заказали бутылку вина и стали не торопливо о чём-то разговаривать, время от времени незаметно поглядывая в сторону графини Артанес и её сына...
Ведь этих двоих инквизиторов (а это были именно они, что, впрочем, было очевидно только для сильных мира сего) интересовали именно эти посетители данного заведения...

…хорошо ночевать путнику, чьи усталые ноги оплела хитрой паутиною путей – дорожек неблизких, прочь от порога родного, от печи белобокой, в докрасна раскаленном нутре которой томится руками умелыми вылепленный из податливой глины горшок с дразнящими жадно подрагивающие ноздри тонким ароматом кислыми щами, да от ладоней прохладных, сердце влюбленное во клети белоснежной сомкнутых пальцев греющих, за горизонты далекие, за лесов дремучих  изумрудные ленты, за серебряные змеи о берега крутые боками широкими, на солнышке вешнем, в лазури небес безмятежных купающемся, словно щедрой рукою рассыпанная горсть каменьев самоцветных, сверкающими, трущиеся раздольных рек да говорливых ручьев, да за полей - кормильцев, ветром – чадом Небес милосердных непослушным, волнуемое злато – солнечного земное отраженье, на крыльях темных стремлений, одному лишь страннику, пыли седину придорожную превыше полатей мягких да засова на двери дубовой в душе своей мятущейся утвердившего, ведомых, уводящих, в избе, где домочадцы ни нужды не ведают ни отказа – завсегда хозяин ласковый, что гостеприимства законы, самими богами – рода людского прародителями нам, неразумным, наряду с заповедями святыми завещанными, чтить не гнушается, самый лучший угол в доме гостю нежданному отведёт, да за стол от себя по левую руку посадить не побрезгует…хорошо и в бедной избе ноченьки студеные коротать, дабы под солнышка круглобокого приглядом да заступою вновь в края чужедальние пуститься – хозяева от сердца последнее оторвут, но гостя дорогого досыта накормят, в сенях холодных себе постелют, но путника усталого на полати почивать уложат…
Да только огонь, во чреве печи, что в доме, только лишь пристанищем временным для души, по свету белому на крыльях ветров – кочевников бесприютных день ото дня скитается, служит, снега белого холоднее…да только в доме чужом всё не то, да всё не так – и солнышко заспанное в окошко слюдяное не так светло и радостно коготками золотыми скребется, и луна – чародейка не так загадочно подмигивает сестрицам – звездам с тьмою полуночной окутанных небес и даже сами звезды – не те, что дома душу, в чудеса, бок о бок с людьми живущие, верить не разучившуюся, волновали…
Ну а тот, кто и в доме родном не находят покоя, тот, что стены родные всего лишь ночлегом мнит – былинке робкой во поле бескрайнем подобен – пред ветрами – разбойниками, да Небес слезами горючими такой человек беззащитен…
…а белый снег едва уловимо поскрипывает под тяжелыми подошвами…белый снег балует усталый взор матовым сиянием самоцветов с чьего прекрасного тела стальные клыки тончайших зубил заботливо сняли душные одежды безрадостно серой горной породы что искрятся там где по белой глади бегут  светло сиреневые, словно ранние сумерки печальной осени дорожки изливаемого любопытными очами согбенных фонарей света вокруг которого сгущается антрацитово черным ободом студеная зимняя ночь…
Огнеслав довольно улыбнулся самым краешком обветренных губ – не пройдет и седмицы как над островерхими крышами шумного Илсэ взовьются огненные птицы праздничных фейерверков а по затейливому кружеву мощеным гулким камнем улиц ручьями вешними потекут звонкий детский смех и разудалые песни…только бы дозволили небеса справедливые к тому времени строительство очередное до ума довести да нового года приход в кругу семьи…глядя на рыжие космы поселенного заботливой рукою в каменном чреве изящного камина пламени сам того не замечая нежно перебирать словно шёлк бесценный мягкие локоны уютно упокоившей рыжую головушку на коленях его супруги…
«Если только ты друг ситный до года нового доживешь…- пакостно захихикал – словно россыпью монет позеленевших в ладошке узкой зазвенел внутренний голос что обыкновенно исполнял утомительную роль цепкой руки тянущей витающего в розовых облаках наивных зачастую мечтаний обратно в объятия грешной земли – али запамятовал что Алексия страсть как не любит когда ты до ночи глубокой задерживаешься?..»
Огнеслав вновь дернул уголком  губ – на это раз с плохо скрываемой нервозностью – нет разумеется Алексия вовсе не была сродни кровожадной химере но тем не менее буйный нрав и пламенное сердце служили вполне достаточным для некоторой опаски поводом – и оттянув в строну вдруг показавшийся невероятно тесным воротник добротной куртки толкнул тотчас же разразившуюся скрипучей тирадою в адрес нежданного ночного гостя дверь оказавшейся весьма кстати таверны – дать заслуженный отдых натруженным ногам да промочить пересохшее горло…толкнул – да и словно столб соляной замер на невысоком пороге чувствуя как боязливо – не выдать бы! – притихло в груди доселе мерно рокотавшее сердце…
А впрочем…Огнеслав никогда не любил скользить по на славу отточенному лезвия ножа однако то ли луна белобокая на мирно дремлющих небесах нынче сверкала особенно ярко тревожа неуемную душу то ли по иному искрились понемногу тающие в близящемся рассвете звезды…Огнеслав заговорщицки подмигнув сидящему напротив Алексии Леонардо и приложив палец к губам на цыпочках аккуратно ступая по супротив обыкновения своего смолчавшим половицам подкравшись к на удивление спокойной и расслабленной супруге осторожно прикрыл ей ладонями ясны очи и запечатлев на её сокрытом от жадного взора его непослушной золотистой прядкою ушке трепетный поцелуй едва даже для чуткого слуха её уловимо шепнув:
-Попробуй угадать…

Леонардо принялся за еду. Он не ел ещё со вчерашнего дня, посему за еду принялся сразу, и не говорил не слова пока не доел. Нет, он конечно что-то пытался промычать маме, когда ел, но безуспешно. Тарелка была опустошена до донышка довольно быстро. Леонардо уже хотел было встать, как увидел вошедшего в таверну отца. Лео понял намерения папы,  посему никаких признаков не подал, и смотрел совершенно не на него. Мальчик любопытно оглядел таверну. Народу заметно поубавилось. Не мудрено – утро на дворе. Мальчик зевнул и прислушался – хотелось ему узнать слухи, что полазают по Илсэ с утра раннего. А отец оказался рядом с матерью… Музыкальный слух Леонардо смог уловить отрывки фраз, которые ходили по таверне. Так же он уловил отрывки разговоров инквизиторов. Леонардо повернулся и открыто, не смущаясь совершенно посмотрел на них. Нет, он конечно не знал, что речь идет конкретно о их семье, но вот сердце юного волшебника все равно подсказывало, что просто так, пропустить мимо ушей их слова не следует. «Вот оно как… Прирезать кого-то хотите… Думаю зря вы говорите о таких вещах в столь людном месте. Я так этого оставить не могу!» - подумал мальчишка. Леонардо, отрывая родителей от трогательного разговора, встал из-за стола и подошел к ним крайне близко. И тихим шепотом сказал:
- Мама, папа… Я знаю что слушать чужие разговоры не есть хорошо, однако я только что услышал то, что крайне подозрительно!
Мальчик сделал важный и серьёзный вид. Он внимательно глядел по сторонам, дабы никто не мог подслушать то, что он говорил. Со стороны это могла сойти за то, будто мальчик захотел в туалет, и спрашивает родителей где он тут находиться.