Его народ.
Да, отцовские замашки здесь на лицо. Тяга к власти и сопутствующая ей ответственность в крови.
Что могла на это сказать эльфийка? Да ничего.
- Нет, я, пожалуй, побуду одна. Покажите, пожалуйста, мою каюту.
Не вынесет она ни секунды больше в обществе сына. Каждое его слово доставляло боль, ранило не хуже, чем лезвие изогнутого олханского кинжала, напоминающего змею. Нет, нужно было уйти, спрятаться и все обдумать. Еще минуту назад она была точно уверена в своих желаниях, а сейчас уже колебалась, не зная, как поступить.
Нужно было просто смириться с тем, что дети выросли. Что они отныне - личности самостоятельные, способные принимать решения  и действовать, исходя из собственных побуждений. Нужно было признать, что у нее оставалось лишь два выхода - быть рядом и помогать, либо заняться своей жизнью и не лезть в жизнь отпрысков.
Сложный выбор.
Первый вариант - это забвение. А она, хаккар побери, личность амбициозная. Вечно быть тенью своих детей не сможет, уже сейчас ей не нравятся их действия, а что будет дальше? Ей не позволено будет спорить, а на роль советчика... на роль советчика пусть лучше кого-то другого возьмут, кто не пылает жгучей ненавистью ко всему роду человеческому.
Второй вариант - это... страх. Неопределенность. И попытка похоронить прошлое. То самое, что до сего дня сама того не осознавая эльфийка холила и лелеяла, слепо веря в то, что однажды любовь всей её жизни вернется. Ноготки до крови впились в ладонь, когда Лорея сжала кулак - нет, не вернется. Нужно признать это. Нужно это пережить, перешагнуть через этап в прошлом, а не ждать возвращения призрака.
Когда за ней закрылась дверь, и чужие глаза и уши остались по то сторону, синдорейка спиной сползла по поверхности деревянной преграды и тут же утонула в рыданиях прямо на пороге собственной каюты. Сейчас она была всего лишь слабой женщиной, которая все это время отчаянно пыталась сыграть роль сильной и уверенной в себе героини. Но, как известно, в конце любого спектакля опускается занавес, а актеры смывают с лица грим.