Повозку последний раз тряхнуло, лошадь топнула копытами и замерла. Возница закряхтел, развернулся и стукнул в деревянную стенку повозки.
-Приехали, мил человек. Радовар.
Доктор распахнул дверцу и легко выбрался. Несмотря на то, что за лето он поправился килограммов на пятнадцать, нарастив приличную мускулатуру на прежде тонкие кости, двигался он по-прежнему быстро и выверено.
-Благодарю, милейший, - щелчком он отправил в полет медную монету. Возница поймал ее у своей груди и крепко прижал, как будто это была не монета, а птица, желающая вырваться и улететь.
Судя по тому, что огромный район северных земель королевства оцепили карантином с пропускными пунктами и впускали-выпускали только по особым распоряжениям, ситуация с эпидемией была серьезная. Доктор читал газетные сводки в пути: что-то около сотни или двух больных. Отличная заявка на успех. «Кто-то бежит впереди телеги? Что ж, так даже лучше. Я смогу познакомиться с методами эпидемиологического контроля лично, да и свалить потом вину будет проще. Странно, и почему я думаю, что это целенаправленная провокация, а не простое стечение обстоятельств? Кому я вру, ничего мне не странно, кхе-хе».
Повозка неуклюже развернулась на тракте и под глухой топот лошади заскрипела и застучала плохо закрытыми дверями, удаляясь прочь. Доктор недовольно осмотрел раскинувшийся перед ним провинциальный пограничный городок.
-Храни Единый, ну, и дыра, - он поморщился, - Неудивительно, что они тут все дрищут, сплошная антисанитария.
Вдоль тракта, аккурат между постоялыми дворами, мелькали натянутые серые тенты лазаретов для местного крестьянства. Возле них ошивались одоспешенные пограничники, оборванцы, купцы и люди разного достатка с красными крестами на рукавах. На некоторых был нарисован еще и символ Акестора. Кале слышал что-то об оперативном штабе и подумал, что неплохо бы найти какую-нибудь шишку оттуда, чтобы просветил по поводу реального состояния дел. Остановив одну даму с крестом, он выяснил, что отметиться можно в ратуше, где расположился непосредственный центр штаба. Поблагодарив даму, доктор направился через толпы армейцев и болезных в центр города, благо все дороги в провинциальном городе вели на центральную площадь, а колокольня ратуши была заметна даже за пределами городка.
Практически всю площадь занимали палатки лазаретов, в ратуше царила суматоха и галдеж. Всюду мелькали смутно знакомые лица – Ассоциация и Королевское общество – со многими своими столичными коллегами доктор был знаком и только кивал, пробираясь в глубину здания. Выловив знакомого старичка-медика, доктор поздоровался и спросил, кому тут нужно доложиться о вступлении в борьбу с недугом, а так же выяснить подробности. Тот, вырванный на мгновение из собственных размышлений, махнул куда-то вдаль.
-Спасибо, - ответил доктор, вздохнул, вглядываясь в мешанину лиц, и тихо, почти шепотом добавил, - Помог так уж помог...

Доктор резко развернулся к обратившимся к нему патрульным и отвечал серьезно:
-Добрый день. Секундочку, - он сунул руку в карман пиджака и вынул свою медлицензию, - Медицинская Ассоциация, доктор Кале. Прибыл добровольцем для… борьбы с эпидемией. Не подскажете ли, у кого мне можно отметиться и узнать свежие новости, чтобы поскорее приступить к работе и э… влиться в коллектив?
Кале протянул лицензию тому, который посерьезнее, рассматривая, однако же, второго, вертящего монету между пальцев. «О, вот этот товарищ сейчас начнет выкобениваться, к гадалке не ходи. Знакомый блеск в глазах и ухмылочка, видал я таких вахтеров сотнями штук». Сделалось тоскливо, и сосущее под ложечкой чувство голода еще больше усилило эту тоску. Ему хотелось есть, постоянно, и это чертовски отвлекало.

Военных было больше, чем медиков. Оно, конечно, понятно – пограничный город с богатой военной историей, но доктору всегда казалось, что с эпидемией эффективнее бороться с помощью медицины и целительства, а не мечами и стрелами. «Наверное, я просто отстал от жизни, и сегодня модно вводить военное положение в зоне карантина. Что ж, ладно. Печаль только в том, что эти ребята не разбираются ни в чем, кроме успешного истребления людей и имеют весьма дубовое мышление. Горестно будет с ними бодаться, если что вдруг…»
Его провели в другое здание, где, судя по вывеске, расположилось сердце борьбы с напастью. Там доктора встретил очередной воин со странным именем и повел по внутренностям здания суда. Доктор старательно вертел головой, пытаясь запомнить маршрут и разглядеть знакомые лица, но, в отличие от ратуши, здесь знакомых видно не было, все больше вояки и бумажные крысы. Наконец, их путешествие закончилось в маленькой комнатке со столом и рукомойником. Вояка был столь любезен, что даже поинтересовался желаниями гостя.
-Эм… что? – доктор оторвался от пристального разглядывания комнаты и перевел взгляд на Терка, - Чаю, если можно. Покрепче, - «И пожрать!» - И, если вас не затруднит, что-нибудь перекусить бы с дороги, - доктор вежливо улыбнулся.
Вояка кивнул и удалился. Сквозь тонкие стены до Кале донеслись его уже не такие вежливые слова своим подчиненным. Доктор хрустнул пальцами и ухмыльнулся.
-Меня помещают под арест? Шикарно, - пробормотал он себе под нос, - Эй, Мафа, для тебя намечается работенка. Я знаю, что ты меня слышишь. Придется тебе меня вытаскивать, дружок.
От последней фразы вояки доктор тихо рассмеялся и прошипел:
-Спроси его, а если по-большому захочет? Сейчас поднатужусь и оставлю вам под дверью инсталляцию, а потом скажу, что на досуге увлекаюсь современным искусством. Я художник, я так вижу.
Довольный своей мерзкой шуткой, доктор прошел к маленькому, наглухо запертому и пыльному окошку, попробовал открыть его или хотя бы форточку – не удалось, плюнул на это дело, забил трубку и закурил, пуская клубы дыма на завешанную паутиной слюду.

Кто бы там ни был, но он заставлял доктора ждать. «Надеюсь, у него просто много работы», - устало думал он, рисуя в пыли на стекле неприличное слово. Прошла, наверное, вечность, доктор даже заинтересовался копошением на заднем дворе здания: разгружали телегу с мешками, то ли зерно, то ли песок. Наконец, дверь отворилась, и в комнату вошла сначала девушка с подносом, на котором громоздился дымящийся чайник и чашка, а затем и давешний вояка с коротким, рубленным именем и еще один лысый товарищ гражданской наружности.
-Добрый день, - доктор нехотя отделился от рамы и подошел к столу, протянул руку для рукопожатия, не надеясь, впрочем, на взаимность – вид у дедули был свирепый и строгий, - Только не Вирджанон, а Виржанон, - поправил доктор товарища, - Без «дэ». Так себе имечко, знаю.
Доктор уселся на стул, немедленно закинув ногу на ногу, и взял горячую кружку. Изредка осторожно сдувая пар, прихлебывал мелкими глотками и слушал вновь прибывшего человека, рассматривая его лицо и лица подопечных. Когда тот закончил задавать вопросы с намеком, доктор выдержал паузу, выпив еще два глотка на редкость вкусного чая, хоть бергамотом там и не пахло. И лишь после этого спокойно поставил чашку на стол и опустил взгляд на короткие идеально ровные ногти, которые, кажется, интересовали его на порядок сильнее, чем странные расспросы.
-Я прибыл сюда добровольцем для помощи в борьбе с эпидемией и ее последствиями, - безэмоционально отвечал доктор, вглядываясь в полудуги кутикулы, - по просьбе милорда Дориана Гроуза, в чьем доме имею честь состоять. И это довольно странно, что МедАс вас не предупредили обо мне. При въезде не возникло особенных проблем, - в зону его внимания попала другая рука, - Я показал свою лицензию, содержимое саквояжа и сообщил, что еду добровольцем, меня пропустили, как это ни удивительно, - он, наконец, оторвал взгляд от ногтей и уставился усталым, но внимательным взглядом прямо в глаза Ниэрта, - Я не знаю, какие порядки у вас здесь, но если моему врачебному опыту и умелым рукам здесь не рады, я без особых затруднений покину это место и вернусь в столицу.
Доктор откинулся на спинку стула и сложил на груди руки, не спуская с Ниэрта взгляда пристального, но без вызова.

В ответ на заявление местного шишки доктор лишь равнодушно повел плечом, не выказав ни удивления, ни возмущения, ни злости. Он же не думает, в конце концов, что столичный частнопрактикующий врач будет уговаривать оставить его здесь? У доктора и своих дел было полно дома, да и Мафа лишь обрадуется скорому возвращению к работе.
-Что ж, - скучающе сказал доктор в спину удаляющемуся человеку, - я с удовольствием вернусь к своим делам и пациентам в Илсэ. Не сомневаюсь, что вам хватает обученного персонала, и вообще, все под контролем. А сотня свежих трупов за сутки – это так и задумано. Бумага всегда ценилась выше человеческих жизней, - он не смог удержаться от язвительного замечания, но тут же одернул себя, - Мне не хотелось бы проводить остаток дня в этой комнате. Разрешите прогуляться на свежем воздухе? Можете приставить ко мне охрану, если не доверяете.
«”Если” тут было явно лишним». Кале поднялся, вернул свою лицензию в карман и подхватил саквояж, намереваясь выйти из коморки вслед за Ниэртом.

Мужчину явно задели слова доктора, он весь напрягся, задрожал, как натянутая струна, и вот-вот готов был сорваться и ударить, чем без сомнения поставил бы жирную и омерзительную точку в своей карьере. Доктор тоже напрягся, готовясь уворачиваться по возможности – получать в лицо чертовски неприятно. Но, нет, обошлось. Ниэрт лишь злобно засопел и молча удалился. Доктор проводил его и с любопытством покосившегося на него солдата холодным и пристальным взглядом, глянул мельком на девушку и протянул:
-Серьезные проблемы у господина Ниэрта, если он едва ли не бросается на безобидных волонтеров из-за отсутствия какой-то бумажки. Либо не такая уж простая здесь дизентерия, либо старик умом поехал. Я прав, душечка? – потом отвечал на ее реплику, - Да, с удовольствием разделю ваше общество. Прекрасный чай, кстати говоря. Вы сами готовили? Все-таки это свинство, я считаю. Я оставил денежных пациентов, которые приносят мне стабильный и неплохой доход, оставил любимое дело, которое приносит мне удовольствие и в перспективе – мировую известность, примчался сюда, чтобы безвозмездно, по доброте душевной помогать людям, спасать жизни, а мне дают отворот-поворот из-за бумажки. На КПП прощелкали, а я почему-то остался виноват. Это странно, глупо и несправедливо. И обидно, к тому же. Так, как говорите, вас зовут?

-Аннет, - повторил доктор, пока девушка уносила чайную посуду и втискивала поднос одному из солдафонов на входе. Тот, кажется, обиделся, - Постараюсь запомнить.
Они выходили тем же маршрутом на улицу, но теперь Кале не сдерживал себя и с нескрываемым любопытством вертел головой, заглядывал в открытые двери, цеплялся взглядом за мелькавшие по пути лица. Вот за полуприкрытой двери мелькнул заваленный бумагами стол, испуганная женщина за ним и распекавший ее старик, вот за другой какое собрание важных шишек во главе с надменным мужиком что-то обсуждало не слишком жарко. По коридорам шастали молодые солдаты, кто с кипами бумажек, кто с мешками и кадками. Аннет, казалось, вообще ничего в этой жизни не волновало, она была подозрительно спокойна, двигаясь среди царящей суеты плавно, размеренно и текуче, от чего доктор, привыкший ходить очень быстро, все время норовил на нее наткнуться, увлекшись очередным дверным проемом.
Наконец, они вышли на улицу, где суматоха царила еще большая, чем в здании.
- И что бы Вы хотели здесь увидеть? – спросила доктора Аннет, повернувшись.
Кале недовольно осмотрел проспект, живую движущуюся массу незнакомых лиц и философски ответил:
-Честно? Я хотел бы увидеть здесь, как вы сворачиваете свой штаб в связи с окончанием эпидемии с разгромным счетом 1:0 в пользу медицины. Это было бы самым прекрасным зрелищем сейчас. Но я вижу, что инфекция ведет, а вы распаляете свои силы на бессмысленные движения. Надеюсь, хотя бы поставки чистой воды для больных ваше начальство наладило. Потому что дизентерия очень любит тухлую и грязную воду.

Кале скосился на несколько отрешенную девушку, а затем недовольно осмотрелся по сторонам. Она явно не желала поддерживать разговор, предпочитая обжигающе ледяную вежливость, потому доктор предпочел беседу не продолжать. Для завоевания ее расположения у него не было настроения, да и голову занимали совсем другие мысли. Стоило, конечно, наладить контакт здесь хоть с кем-нибудь, разглядеть получше оплот борьбы с инфекцией, но тень угрожающего Мафусаила витала где-то за правым плечом, да и волновался он за образец № 4, показавший дьявольски нестабильные реакции перед его отъездом. Как бы чего этот тупой образец там не наворотил, если вырвется на волю, такого шороху поднимет ведь.
- Куда бы Вы хотели прогуляться? – равнодушно поинтересовалась девушка.
-В лазарет, - коротко отвечал доктор, - Стационарные пациенты умиротворяют и заставляют забыть любые обиды.
Что ж, по крайней мере, он не лукавил, больные физически его интересовали гораздо больше больных душевно. Первых он хотя бы представлял как лечить.

Нищий провинциальный город никакого впечатления на доктора не производил. Он повидал много и более бедных местечек за свою жизнь, что же касалось завистливым и недоброжелательных взглядов местных, то на них доктор не обращал никакого внимания. Если им угодно завидовать успешному столичному жителю, это их право. Он сам поднялся со дна своими собственными силами, и снисхождением к ленивым и злобным селянам не горел. Всякий может добраться до вершины, если постарается, такова была его философия.
Лазарет на другом краю города встретил его знакомыми запахами лекарств и миазмов. Несколько рядов коек с больными, толпы врачей и санитаров на ногах – обычная больничная суета, помноженная на трое.
В ответ на первую фразу сопровождавшей его девушки, Кале лишь приподнял бровь. Он впервые слышал такое странное выражение.
-Если бы радостными лицами можно было лечить, мне не пришлось бы учиться восемь лет, - философски заметил он, а затем обратил свое внимание на завершение монолога и сдвинул брови, - Сколько вы говорите? Три сотни тяжелых и еще неизвестно сколько легких снаружи? Это очень серьезно, честно признаться. В газетах пишут о меньших жертвах. Послушайте, Аннет, я правильно запомнил? Так вот, я не обижаюсь, что меня выдворяют отсюда, вечером я отбуду в столицу. Но, как я могу судить, эпидемия весьма серьезная, и это не обычная дизентерия, как я предполагал. Кажется, тут все гораздо печальнее. Так вот, я вернусь в столицу, и мои столичные пациенты скоро обязательно пойдут ко мне косяками с теми же симптомами, поэтому мне хотелось бы узнать об особенностях этой заразы, - доктор выставил руки перед собой, показывая, что не приемлет спора, - Я уверен, что ваши карантинные меры не допустят распространения, но мой опыт показывает, что даже самый тщательный карантин все равно упустит несколько инфицированных, у которых симптомы проявляются чуть позже, чем у остальных. В связи с этим, я бы хотел уточнить у вас или кого-нибудь сведущего: во-первых, все симптомы и проявления, во-вторых, способ передачи – только ли откушавшие эльфийские фруктики заразились, или же имеют место иные формы передачи заразы, и, в-третьих, самое главное – инкубационный период, его наличие и длительность. Как вы справляетесь с заразой меня мало волнует, а вот эти данные неплохо помогут мне бороться со случайными выносами, когда я вернусь домой. Не то чтобы я не доверял вашей системе, но если есть инкубационный период хотя бы в пару дней, уже возможны выходы инфекции за пределы карантина. Мне важно знать все эти вещи для эффективного лечения жителей Илсэ и такой опосредованной помощи в борьбе с эпидемией. Понимаете?