Путь по горам давался трубадурки нелегко. И дело было не в том, что работать весь день живой лопатой и утаптывающим снег катком  чудовищно мокро, собачье холодно и зверски тяжело, точнее не совсем в этом. Да, месить снег день-деньской было выматывающим занятием, но огрскую долю работы взял на себя неутомимый Вемур, оставив Бурбарыш  лишь «недобитков», просто грех жаловаться. Бур угнетала не физическая нагрузка,  но унылая монотонность работы: месть-топтать, месить-топтать, месить-топтать, юная гоблинша ощущала себя волом тянущем упряжку, или хуже  бездушным механизмом, шестерней в гномьем подъемнике, а хуже всего было то, что так она словом перекинуться ни с кем толком за день не могла. Это крайне неприятно напоминало багбирихи детский кошмар  про то, что однажды утром она проснется забыв какого это, думать и говорить как человек,  маме с папой придется навсегда запереть её в клетку  как безмозглого зверя, и ей до конца жизни придется тащить на спине фургоны, прыгать через обруч, грызть прутья клетки от суки и вылизываться вместо умываний.  .  Ну Бурбарыш уже была достаточно взрослая, чтобы стиснув зубы отбросить дурные мысли и делать то что надо, жаловаться она даже не думала, ведь если не они с папенькой то кто? Торлик что ли? Он утонет через два шага! Кто-то когда-то рассказывал Бур что рудокопу поют в шахтах, дабы поднять моральный дух, но как выяснилось опытным путем петь на морозе когда тебе в лицо летят комья снега, крайне не удачная идея, которая ну совсем не нашла отклика в рядах караванщиков. При таком раскладе на ночных стоянках сам Бард велел, отвести душу, но обычно Бур оказывалась слишком измотана, чтобы вести длинные проникновенные беседы. Конечно она по-прежнему регулярно надоедала Эстель и Майи, не оставила попыток узнать получше «храброго гнома» и «брата снежного эльфа» а так же предлагала свою кандидатуру в качестве постоянной ночной грелки для госпожи Обьет, но делала это все с куда меньшим энтузиазмом чем раньше, усталость брала свое, да и сами спутники на которых отсутствие дороги, холод   и монотонность тоже воздействовали отвечали ей взаимностью.  Для Бур за эти несколько дней не произошло ничего существеннее наступания на ногу вчерашнему разбойнику, и при возможности, она охотно вернула бы их богам назад попросив замену.

Мориса рана почти не беспокоила - совместные усилия артефакта и лечебных снадобий сделали своё дело - разве что в первый день место очередного "украшения" чесалось так, словно Т'айр опять демонстрировал возможности магии контроля тела на нечистокровном своём ученике. Первое время шанки настороженно присматривался к довольно странному составу караванной охраны, но теперь, когда они свернули с дороги и пробирались вдоль гор, пути назад для него уже не было. Подозрения Эстель были верны лишь отчасти - характер у Джора был не сахар, в некоторых ситуациях он и впрямь мог показаться тем ещё засранцем, вот только все свои договорённости выполнял до конца, если вторая сторона придерживалась того же правила. Как ни странно, нелюди каравана на подсознательном уровне вызывали доверие, какого мало кто из людей мог удостоиться от бывшего разбойника.
Список тех, с кем он общался, по праву возглавляла Бурбарыш. Несмотря на тяжёлую работу по прокладке пути для людей и животных, эта деятельная особа как-то находила время и силы для общения с окружающими, включая "пустынного эльфа", которому довольно скоро перестал казаться непривычным вид дружелюбной гоблинши. Он даже - впервые на его памяти - смирился с тем, что кто-то называет его эльфом, хотя первое время ещё пытался переубедить зверянку.
Несколько раз интерес проявляла Эстель. Обычно это больше походило на допрос, чем на беседу, но скрывать ему было нечего (ну или почти нечего), так что вскоре рыжая демоница перестала бросать на него подозрительные взгляды, зато Морис отметил за собой, что сам он довольно часто провожает её взглядом, когда наёмница этого не видит. Эстель ему нравилась. Возможно, дело было в том, что она, с её подозрениями, с попытками сорвать злость на тех, кому не посчастливилось подвернуться под горячую руку, казалась самой близкой и понятной из всей собравшейся компании. А может, в нём просто заговорила кровь, та половина, что была у них общей... Но что-то подсказывало шанки, что не стоит терять голову настолько, чтобы слишком явно проявлять знаки внимания, хотя бы первое время. Голова была нужна ему ясной и на своём месте.
Вемур задушевных бесед не вёл и командованием себя не слишком утруждал - у него сейчас были занятия поважнее - а шанки ему свою компанию не навязывал. Но в целом огромный начальник охраны казался тем, под чьим руководством служить легко и приятно, если знаешь своё дело. А вот в сторону госпожи Объет Музыкант старался даже не смотреть лишний раз. Он родился и вырос в Олхане и прекрасно понимал, что в Ниириме за излишне пристальный взгляд в сторону этой беловолосой красавицы в лучшем случае подвесили бы за ноги.
По вечерам он пел у костра. Это хоть как-то скрашивало монотонность походных будней для него самого и тех, кто приходил послушать. Сегодняшний вечер не стал исключением.
- Все года, и века, и эпохи подряд всё стремится к теплу от морозов и вьюг. Почему ж эти птицы на север летят, если птицам положено только на юг? - вопрошала песня, словно про их караван написанная. - Слава им не нужна и величие. Вот под крыльями кончится лёд - и найдут они счастье птичее, как награду за тот перелёт.*
Охранявшие караван наёмники, конечно, искали более материальной награды за участие в этой авантюре, но Морису вскоре начало казаться, что многие идут вперёд не столько ради обещанной награды, сколько на голом энтузиазме, словно и впрямь ожидает их в конце пути некое наёмничье счастье. И, сам того не желая, менестрель заразился общим настроем. Вот только в песне птицам снились белые сны, его же ночные видения никак не желали заноситься снегом. И, кажется, не у него одного была такая проблема...

* * *

- Уходи, Саира! - то, что должно было стать криком, звучит не громче комариного писка, а та, кому этот крик адресован, и вовсе не слышит, снова поднимает лук, но лёгшая на тетиву стрела бессильна против их сегодняшних врагов. Изломанными куклами разбросаны по нестерпимо-яркой траве тела. Крови нет, они давно уже были мертвы, а вот сейчас уходят во второй раз, теперь уже окончательно. Одно из этих тел принадлежит ему... Нет, уже не принадлежит. Меч беспомощно выпал из левой руки - смешно вспомнить, как он переживал из-за потери правой! - так нравившаяся ему кожаная шляпа откатилась в сторону; светлые, почти белые волосы разметались по траве. Но он продолжает видеть происходящее откуда-то сверху. На глазах Саиры блестит влага, срывается вниз, оставляя блестящие в лучах солнца дорожки - разве мёртвые умеют плакать? - а потом и она покидает этот жестокий мир.

* * *

Морис сел рывком, сбрасывая тёплое одеяло, потом и вовсе поднялся на ноги. Чувствовал он себя не живее, чем во сне. Хаккаров холод! Когда-нибудь он доконает теплолюбивого шанки... До утра было ещё далеко, можно было перебраться вместе с одеялом поближе к костру и попытаться снова уснуть, но Джор знал, что в ближайшее время это ему не светит. Немного попрыгав и помахав руками, он почувствовал потребность избавиться от излишков выпитого с вечера травяного чая и побрёл за границы лагеря. Через несколько шагов остановился - лагерь отсюда был как на ладони, а вот его с той стороны вряд ли видно. Свет от костров, хоть и не яркий, делил мир надвое. Впереди была темнота, временно ослепившая пришедшего из светлой половины. К счастью, зрение сейчас было Джору не очень-то нужно.
Он уже застёгивал пуговицы на штанах, когда начал наконец хоть что-то видеть. В нескольких метрах впереди темнел некий продолговатый предмет. Бревну или ещё какому природному объекту, не занесённому снегом, тут было взяться неоткуда, так что шанки решил проверить, что это.
С Майей, ещё одним полудемоном из отряда, он не общался, она даже на его импровизированные концерты не приходила, но перепутать её с кем-то было сложно. Смерть не оставила на её лице печати боли или страха. Она будто спала... Вот только ниже подбородка кто-то нарисовал погодному магу второй рот, да так профессионально, что она даже не успела позвать на помощь. И этот кто-то вполне мог сейчас наблюдать за Морисом из темноты.
- Turma varnas'se ni! - он быстро перебрал пальцами невидимые струны, сплетая их мелодию в заклинание щита, а сам попятился к лагерю от гипотетической опасности, надеясь, что никто не додумается выстрелить оттуда ему в спину. - Тревога! - если заклинание он читал вполголоса, то теперь рявкнул во всю силу лёгких. "И не мог её кто-нибудь другой найти?" - мелькнула раздражённая и несколько несвоевременная мысль. - "Эстель наверняка подумает на меня".

*Владимир Высоцкий, "Белое безмолвие"

Отредактировано Морис (Понедельник, 30 ноября, 2015г. 22:17:38)

Мощная волна отзвуков органной музыки смешивалась с шипением кипящих гейзеров и катилась по пещере словно все сметающее цунами, казалось в этой какофонии ничего нельзя разобрать но тем не менее тоненький, едва не захлебывающийся от волнения писклявый голосок звучал предельно четко и разборчиво господствуя над хаосом.   
- О, несравненная Бурбарыш, чьи волосы подобны торнадо сносящему горящий лес, яркие очи словно кипящие озера лавы, ноздри разверсты как гномьи шахты, а ушки реют над гордой главой аки боевые знамена!  Чьи груди подобны спелым тыквам, животик спине яка, бедра церковному колоколу, а ноги стволам древа нур-нур!  Внемли же мне! Я сделаю тебя императрицей Подо-Всего! Я увешаю тебя златом и каменьями так, что ты будешь сверкать как маяк, а при каждом шаге звенеть как колокольня! Я брошу к твоим ногам миллионы миллионов сосисочных шкурок! Я прикажу сшить для тебя самую большую шубу из кошек в мире! Мы с тобой будем жить в замке возведенном из самых ароматных и сочных сыров и питаться его стенами! Если захочешь ты сможешь даже съесть его до основания, я тебе еще построю! Каждое утро, пока ты завтракаешь, я буду расчесывать тебя с головы до пяточек, чтобы ты не трудила лапки, а после мы сможем часами предаваться страсти в моем бассейне с уксусом под исполинским портретом Вождя! Будь же моей женой! Триумфом! Тортом! Троном! Туфелькой! Тревога!  - реальность завертелась цветастым калейдоскопом безжалостно сминая и гейзерную пещеру  с дружелюбно улыбающимися гиенами во фраках,  и эльфийскую жрицу в церемониальных одеяниях из освященного бекона, и даже стоящего на одном колене гигантского крыса в белоснежном мундире с золотыми пуговицами, голубым бантом на хвосте и напомаженными усами. Зверянка шумно выдохнула и резко села тряся головой, силясь понять, где она вообще находится и происходит, но продлилось это не долго, в следующую секунду лицедейка уже была на ногах судорожно сжимая булаву с которой в последнее время спала в обнимку, клич Мориса вытеснив отголоски дурного болезненного сна ясно звучал у нее в голове. Взгляд  её нервно метался из стороны в сторону, в поисках угрозы пока не наткнулся на тонкую фигуру шанки в ночной мгле за границей круга света (чужака она со своей позиции не разглядела), недолго думая багбириха бросилась на помощь.  Но тут с другой стороны донесся душераздирающий девичей вопль, заставивший Бурьарыш сбиться с шага и обернуться, при виде вылетающего из палатки Шааль неизвестного сердце Бур ёкнула  от крайне нехорошего предчувствия. Зверянка развернулась корпусом к новой угрозе потянув из чехла вторую булаву собираясь немедленно бежать туда, но увидев медленно поднимающийся над палаткой аки дым над погребальным костром силуэт Вемура  передумала. Великан разберется, а вот разбудивший их всех эльф к тому времени уже может быть мертв. Бур развернулась во второй раз и едва не своротив по пути рабский шатер в считанные секунды оказалась рядом с шанки.
- Что? Где? О нет, Майа! Кто это сде… ох тыж Хаккар! – не смотря на способность видеть в темноте она только сейчас различила что-то похожее на движение сбоку.

Заявка: добежать до Мориса и по возможности не умереть.           

Отредактировано Бурбарыш (Среда, 2 декабря, 2015г. 08:10:13)

Мысли наемницы снова удалились, обволакивая её в шелковое покрывало грез. Но вскоре материя с единым треском разорвалась посреди, стоило ей услышать приглушенный стон слева. Несколько секунд и он обрывается так же скоро, сколь и начался. Среди шёпота костра стало особо различимо чье-то дыхание и едва доходящий до неё скрип утоптанного снега под тяжестью ног. Естественно, любопытство взыграло в Эстель, заставляя её повернуться на бок и приоткрыть один глаз, дабы узреть еще одного обладателя кошмаров.
«Морис?», - с некоторым удивлением подумала полудемон, наблюдая за поджарой фигурой удаляющегося метиса. - «Ну и ладно. Не моё дело».
В конце концов, наемниками от хорошей жизни не становились. Девушка немного посопела в руку, пытаясь согреть нос, когда услышала:
- Тревога!
Личность кричавшего сомнений не оставляла. Полукровка резким хватом подтянула меч, лежавший тут же, и вскочила на ноги. Только собравшись оглядеться, она услышала визг со стороны палатки госпожи.
Эстель не раздумывала ни мгновения дольше. Липкий страх за сохранность Объет только начал охватывать внутренности полудемона, а она уже преодолела половину расстояния, лишь единожды поскользнувшись на утрамбованном снегу. Наемница видела выскочившего из палатки госпожи человека и искренне надеялась, что тот сейчас даст дёру, даже подбросив ему подсказку в виде прорвавшегося сквозь явно недружелюбный оскал рыка. Руки обхватили рукоять полуторника, пока удерживая клинок в положении заведённым назад, а хвост обхватил ножны. Всё происходило в считанные секунды, ведь еще несколько мгновений назад она собиралась всего лишь увидеть сон, более привлекательный предыдущего. А сейчас буйная кровушка горела пламенем, предлагая полудемону сжечь противника дотла.
Выдох сорвался белым облачком пара, и наемница рывком обнажила меч, уводя клинок по дуге. И если начальное движение предполагало косой удар по телу, то следом девушка открыла намерения сменив траекторию на более низкую, дабы под угрозой оказались ноги (бедра) противника.

Это было довольно таки неприятно. Сложно говорить о непривычности – фехтовальщик из Эстель не ахти, а потому тот, кто действительно владеет своим оружием, пусть даже на весьма посредственном уровне, мог вполне использовать напористость полудемона против неё. Но, даже осознавая это, сложно не удивиться, когда задето твое самолюбие. Да, напротив неё враг, позади, быть может, истекает кровью вверенный ей посланник, где-то там сражаются товарищи, в палатках верещат рабы, а Али опять наложил кучу. И при всём при том в наемнице сейчас говорило уязвленное самолюбие, которое не давало ей полностью выпрямиться, но оставляло взирать на своего противника чуть сужеными в подозрении глазами. В тоже мгновение еле различимый свист, перемешавшийся с трелью пляшущих сережек в ушах, оповестил наемницу, что беда близко. Она ощутила щекой колебания воздуха, даже не успев дернуться в сторону и шеи коснулась прядь чуть жестких и щекочущих волос. Вот теперь она нахмурилась и выпрямилась, одновременно делая шаг назад для разрыва дистанции. Наемница настороженно переводила взгляд с одного появившегося врага на другого.
Исказившая губы усмешка и тихий шипящий смех весьма верно передают сдерживаемые Эстель эмоции.
- Наконец! – рука привычным движением утверждает меч в землю, оставляя его одиноким штандартом для будущего знамени. Сейчас его мощь была лишь недостатком, замедляя девушку и делая её неуклюжей в сравнении со скоростными противниками. Одно радовало – она могла отследить их движение, а значит её реакция не уступит, а, может, и превзойдет. Эстель хвостом швырнула в противника удерживаемые ножны, а сама бросилась к нему же, делая прыжок в бок, чтобы преградить обзор метальщику из тени его же товарищем. В тоже время рука скользнула за поясницу и выхватила кинжал. Не останавливая движения, полукровка делает выпад рукой, будто собираясь поразить врага в шею. Его скорость, конечно, позволит ему увернуться и даже контратаковать. На это она и рассчитывает, отслеживая его действия и пытаясь предугадать оные. Да и не стоит забывать про его дружков. Пока что она в положении, в котором её противник сам загораживает обзор двоим другим. Но это пока, да и их танец столь скор, что не стоит полагаться на это кратковременное преимущество.

"Хашишийа" - мелькнула в голове шанки мысль, от которой по спине пробежал неприятный холодок. Несмотря на пренебрежительное, уничижительное даже прозвище, этот орден внушал трепет. Иногда мальчишки бедных кварталов играли в этих совершенных убийц, представляя себя на их месте. А некоторым из них, возможно, предстояло в будущем пополнить ряды ордена, получившего своё название во многом благодаря происхождению тех, из кого он по большей части состоял. Дело в том, что для вступления нужно было отказаться от всего, включая собственную волю и даже жизнь, так что и шли туда отчаявшиеся, те, кому, как они сами считали, уже нечего было терять. Ходили слухи, что в начале обучения им каким-то образом показывали загробную жизнь, ожидающую их в случае абсолютного повиновения приказам старших. Видимо, она была достаточно привлекательна, чтобы ради неё в этой жизни претерпеть любые лишения и даже отказаться от самого себя - никто никогда не слышал о хашишийа-ренегатах. Зато говорили, что эта "чернь", полностью посвятившая себя искусству убивать, в совершенстве владеет любым оружием, не брезгует никакими подлыми приёмами, нечувствительна к жажде, голоду, холоду, боли и вообще ни к чему, не ведает страха и сомнений, умеет замедлять дыхание и пульс чуть ли не до полной остановки (не потому ли Морис не услышал прячущегося убийцу?). Много чего говорили о них, правды не знал практически никто, так как мало кому посчастливилось пережить встречу с ними. С их помощью часто решали вопросы очень большой и очень грязной политики...
У Мориса не было времени обдумывать все эти подробности, достаточно было учесть, что противник скорее всего очень опасен. Он шагнул вслед за мечом в сторону, проигнорировав погашенный магией пинок, потом остановил движение оружия и прямо из этой точки начал следующий удар - горизонтальный, на уровне пояса, одновременно с движением рук доворачивая корпус так, чтобы вновь оказаться к противнику лицом. На этот раз замах был коротким, так что и сила удара будет поменьше, зато последовал он почти без паузы. Короткие клинки давали противнику возможность двигаться быстро, так что сейчас важна была именно скорость. Но столь незамысловатый удар вряд ли смог бы достать ночного убийцу, так что того ждал небольшой сюрприз. Как только меч окажется направленным на противника (который наверняка отступит, выжидая момента, когда мечник вновь будет вынужден бороться с инерцией своего оружия), Морис шагнёт вперёд, толкая меч от себя, даже одну руку с рукояти уберёт, если того потребует удлинившаяся дистанция. Может и не лучшая затея в другой ситуации, но дерущихся уже обходила багбирша, тоже стремившаяся внести свою лепту в творящееся безобразие. Каким бы быстрым и умелым ни был их противник - он оказался в явном меньшинстве.

Мимо, блок, снова мимо, блок, блок, блок, мимо. Противник оказался вертлявым как шушпанчик, а как вскоре выяснилось еще прыгучим как горный козел и хвостатым аки опоссум. Не то чтобы зверянку это сильно смутило,  повстречайся он ей на ярмарке, она бы наверное засмущалась, спрятала булавы за спину и поспешила заверить что на самом деле вовсе не видистка, ничего лично против него не имеет, а Охотница на Крыс просто сценическое имя, или напротив загорелась бы любопытством и стала бы надоедать вопросами о родине и быте голохвостых, но сейчас все это не имело ни малейшего значения, враг он и есть враг. О том кто он и какие цели преследует можно будет порассуждать после, сейчас единственная важная вещь – как сделать его безопасным желательно навсегда не дав прикончить себя, эту истину папа заставил её усвоить крепко-накрепко. Когда плащеносец (теперь уже бывший) сдал назад, охваченная азартом схватки и инстинктами догнать ускользающую добычу Бур кинулась было следом, но  полыхнувший словно топка преисподней костер остудил её пыл. Первым её побуждением было немедленно швырнуть в узкую спину булаву, но противник уже продемонстрировал завидную ловкость в уклонении, так что Бур решила не разбрасываться оружием попусту.  Вовремя  изменив направление движения багбириха не долго думая вписалась в шатер от души навалившись могучим плечом  в надежде «уронить» не такую уж прочную конструкцию прямо на попрыгунчика-пиромана, очень уж ей не нравился вид его бутылочек.  В случае удачи она была готова развить успех, громом обрушившись на оглушенного крысюка пока тот не способен сопротивляться и добить. Если же тот для маневра окажется слишком быстрым Бур надеялась, что снежный Морис не побежит наматывать круги вокруг лагеря а сможет воспользоваться освободившимся  после падения «проходом» и вовремя придет ей на помощь.

Морис немного замешкался, стряхивая с меча плащ ассасина (кажется, так представителей напавшего на караван ордена называли в Альтанаре). Бастард решил сыграть со своим хозяином злую шутку, не пожелав освобождаться от ткани с первой попытки. К счастью, противник этим не воспользовался, предпочёл сбежать. Бард как раз одолел злосчастную тряпку и собирался уже присоединиться к Буре в погоне за крысой-переростком, когда впереди полыхнуло. Кратчайший путь был отрезан, зато языки пламени высветили валяющийся на снегу метательный нож, на который Морис едва не наступил. На этот раз он перехватил меч левой рукой, нож же лёг в правую. В бою он с одинаковым успехом пользовался обеими руками, но на этот раз выбор был не случаен - второй оставшийся у него нож крепился на правом предплечье, так что им можно было бы воспользоваться сразу после броска только что подобранного.
Разумеется, бегать кругами вокруг лагеря, пока голохвостый швыряется горючей смесью в костры, Джор не собирался и всецело одобрял намерение багбирши проложить более короткий путь. Внутри заполненного рабами шатра явно начиналась паника, но пока не было причин переживать об этом - для того, чтобы начать путаться под ногами, людям ещё предстояло оттуда выбраться, что после падения шатра будет только сложнее сделать. Морис взял правее и рубанул мечом по задней растяжке, заметно ускорив начатый Бур процесс. Противника он теперь не видел, но и тот его не видел тоже, чем было не грех воспользоваться. Музыкант замер, опустив меч к земле, а руку с ножом наоборот подняв для броска. Он ждал того момента, когда велкари появится в поле зрения, то ли над падающим тканевым пологом, то ли сбоку от него. В то, что крыс окажется этим пологом придавлен, мужчине не верилось, но в этом случае нож кидать не придётся. В любом же другом сталь отправится в полёт к своей цели, а шанки попытается обогнуть упавший шатёр справа. Впрочем, последнее он попытается сделать в любом случае.