Вскоре на той самой дальней дороге, наверняка не раз проводившей редких путников через лес, показалась небольшая крытая повозка, в которую была впряжена добротная, но всё-таки слегка исхудалая кобылка. Медленно и покорно она тащила этот своеобразный дом на колёсах по бездорожью, хотя оно всё-таки было куда удобнее, чем многие из тех дорог, что пришлось повидать в своей жизни шуту, сидящему на козлах и держащему поводья в по-старчески худых руках. Колёса старой телеги скрипели так сильно, что даже если бы Фраин и захотел спрятаться от кого-нибудь или скрыть своё присутствие, то его бы всё равно нашли даже те люди принца Фредерика, что остались в лагере неподалёку отсюда. Однако, кажется, столь нервирующий звук не доставлял шуту никаких неудобств. В расслабленной позе он наслаждался погодой и окружающими просторами. Наверное, он бы даже светился от счастья, если бы мог. Иногда потряхивая головой в такт звучавшей у него в голове мелодии, Фраин заставлял весело звучать бубенцы на своём колпаке, с которым не расставался даже вот в такие обыкновенные минуты утомительного и скучного путешествия. Вернее, оно могло бы быть скучным, кабы не задание, которое совершенно неожиданно досталось шуту и заставило его выбрать несколько иной путь, чем он рассчитывал, но Фраин с радостью поменял свои планы ради благородных побуждений и возможности почувствовать себя самым настоящим шпионом, а не просто надеть его маску в одной из многочисленных пьес, что он отыгрывал. Ленивая лошадь шла всё медленнее и медленнее, словно бы чувствуя расслабленное состояние своего хозяина. Шут слегка наклонился к ней и похлопал.
- Ну же, ну же, моя хорошая. Осталось ещё совсем немного, я уверен. Ты представляешь, мы везём вести для самого принца. Ну, или хотя бы одному из его доверенных лиц, но разве важно, кто их получит, если он всё равно дойдут до него, а? Вот и я думаю, что нет, так что поторопись, мы не можем заставлять принца ждать, только если бы мы были графами или баронами, - Фраин довольно зажмурился, представляя себя в роскошном наряде, спешащим на какой-нибудь приём, - но мы всего лишь шут и лошадь, так давай же воспользуемся возможность стать чуточку более важными, - шут подхлестнул лошадь, хотя она и без того уже пошла быстрее, заслышав лёгкое недовольство в голосе Фраина, - тебе ведь самой, наверное, нравится эта мысль, верно? Эх, потом стоит написать об этом невероятном происшествии, как жаль, что вряд ли кто-то оценит, - он грустно вздохнул, снова подгоняя лошадь, что уже как раз подъезжала к бугру.

Кобыла, заслышав столь резкий для обыкновенно спокойных и относительно беззаботных путешествий звук, всхрапнула  и сбилась с шага. Фраин же, подскочив на козлах, едва не свалился прямо на землю, но всё-таки удержался, вися на поводьях, что и заставило лошадь совсем остановиться. Несмотря на то, что верная спутница старого шута почуяла багбира, незнакомый запах, похоже, совсем не напугал её, а, скорее, даже взывал интерес, хотя обыкновенно эти животные пугаются, стоит чему-нибудь выйти из-под контроля. Со стороны даже казалось, что сам Фраин испугался куда больше, чем животинка, чего и следовало ожидать, поскольку он сам пока ещё не заметил ни источника вопроса, ни сопровождавшего её  арбалетчика. На всякий случай шут поднял руки, оглядываясь по сторонам.
- Ну и ну, кажется, попали мы в засаду, дорогуша, - тихо прошептал шут, снова обращаясь к лошади, после чего уже громко, прокашлявшись, чтобы придать больше уверенности и звучности несколько скрипучему голосу, добавил: - О вольный народ, не изволь стрелять. Я посланник доброй воли. Ну, или не совсем доброй, - отведя глаза, проговорил Фраин, - даже, скорее всего, больше последнее, но, клянусь, к вам это не имеет никакого отношения, - тут же спешно уверил шут, понимая, что подобное заявление легко может спровоцировать потенциальных нападавших на более активные действия, - честно говоря, я не уверен, что могу говорить о том, что именно я здесь делаю, а потому, дабы избежать неловкой ситуации я, пожалуй, прочту стихотворение, дабы избежать неловкости, - снова откашлявшись, шут слез с повозки, выпрямился, трагично закатил глаза и приложил сжатый кулак к груди:
- Уже зовёт дорога, и мне пора идти
Прости, я не могу без этого,
Как человек не может без воды.
Я не люблю прощаний, ты просто дверь открой,
Тогда я и уйду, пускай не как герой.
Мечтаний я напрасных не лелеял никогда:
Участником преданий мне запретила быть судьба.
Шут замолчал, словно бы ожидая аплодисментов, поклонился несуществующей публике и хитровато улыбнулся своим мыслям, которые тут же не преминул озвучить вслух:
- Хотя теперь всё может сложиться совершенно иначе, ведь я… - тут он оборвал фразу полуслове. – Но ведь я уже сказал, что мне нельзя говорить об этом, верно? Покажитесь же! – как можно более пафосно крикнул Фраин, указав в никуда широким повелительным жестом.
Кажется, весь этот спектакль был призван для того, чтобы те, кто сейчас сидел в засаде, были ошеломлены таким неожиданным поворотом событий и слегка поумерили свой бандитский пыл. Оставалось только посочувствовать тем несчастным, что уже успели испытать на своём опыте такие выходки. Удивительно, как при таком вызывающем поведении он ещё остался жив. Наверное, тут всё дело в том, что разбойники не воспринимали его всерьёз и были только рады такому неожиданному “приключению”, что хоть немного разбавляло серые будни работников ножа и топора.

Когда из кустов совершенно неожиданно для шута вышел огромный, мохнатый зверь, выглядящий несомненно устрашающе, Фраин не нашёл ничего лучше, как подскочить на месте и выкрикнуть что-то невразумительное, почти упав в надуманный обморок, но всё-таки кое-как удержавшись в вертикальном положении. Ещё какое-то время ему понадобилось, чтобы снова примерить на себя образ очень важного и достойного господина, который не просто так оказался на дороге, а выполняет дело, ни много ни мало, государственной важности, то есть снова выпрямиться, выпятив худую грудь, обтянутую пёстрой тканью шутовского наряда, и вздёрнув подбородок, чтобы хоть как-то не дать зверянке заглянуть в свои глаза, в которых читался если не страх, то явное удивление.  С такого профиля можно было хоть монеты чеканить, даром что нелепый колпак всё ещё украшал голову шута.
- Тут-ту-ру-ту, - продудел Фраин, старательно подражая торжественным фанфарам, но, скорее, это придало лишь её больше нелепости складывающейся ситуации, чем наделила её пафосом, которого так желал шут, - перед вами, кхм, - тут шут замялся, скосив глаза на багбиршу, стараясь определить её пол, ибо зрение его уже слегка начало подводить, но вовремя странствующий артист и агент принца в одном лице вспомнил, в каком роде говорила о себе эта странная незнакомка из кустов, что позволило ему избежать перерастания этого инцидента из разряда обычных неожиданностей в категорию неловких ситуаций, - многоуважаемая достопочтенная госпожа, Шико, шут, коего, возможно, знают во всём Альтанаре, а, может, теперь не знает никто, - с досадой прошептал себе Фраин, но тут же подхватил едва не забуксовавшую пластинку: - Теперь же стоит перейти к ответу на ваш вопрос. Я оказался здесь далеко не случайно, как вы могли бы подумать, но, увы, даже этими словами я уже подверг свою жизнь опасности, ибо дело это крайне секретное и важное, а посему я не могу далее распространяться на эту тему. Можете убить и выпотрошить меня, но вы не выудите из меня ни слова. Хотя всё-таки и первого и второго лучше избежать, - немного подумав и пожав плечами, добавил Фраин, - а то ужасно нелепая смерть бы получилась, недостойная заслуженного артиста, коим я себя по праву, должен думать, считаю.
После шут действительно замолчал, всем своим якобы грозным и неприступным видом стараясь показать, что он и в самом деле готов отдать жизнь. Маленькому Шико было не занимать отваги или безумной храбрости.

Когда багбирша неожиданно подняла вверх большую лапу и сказала, что не станет есть шута, последний с явным облегчением вздохнул, но при этом в голубых глазах проскочило недоумение, ведь он уже был почти полностью уверен в том, что скоро вариться ему в желудке или, как минимум, быть растерзанным этим странным говорящим зверем, но как только из кустом показался Томас, на лице Фраина буквально-таки засветилось выражение счастья. Шут в несколько быстрых шагов оказался около зверянки и арбалетчика, после чего по очереди быстро, но крепко обнял их обоих.
- Как замечательно, что это вы, а то Шико уже успел попрощаться с жизнью, уж очень угрожающе вы выглядите, отличная, просто замечательнейшая маскировка под дорожных разбойников, - Фраин подмигнул циркачке, но тут же снова надел маску серьёзного господина, - ответ у меня в повозке, в надёжном месте, можете не сомневаться, я сейчас же его отдам в руки доверенным лицам господина принца.
Конечно, можно сколько угодно вменять старому артисту за его излишнюю доверчивость, ведь поверить столь странной компании человеку даже с минимальными претензиями на подозрительность было бы весьма проблематично, но видимо, ему даже и в голову не могло прийти, что на этой дороге мог быть кто-то, желающий изъять послание в назначенном для встречи месте, ведь он всё сделал в лучшем виде, его никто ни в чём не заподозрил, хотя некоторые и косились на него с подозрением, что лишь добавляло нервозности шуту во время непосредственно выполнения поручения. Даже трудно представить, какая гора свалилась с плеч Фраина, когда он теперь полностью осознал, что может забыть об этом нелёгком предприятии во хоть и во славу государства, но всё-таки отнявшим ужасно много времени, которого у людей в возрасте, как известно, всегда крайне мало в запасе.
Шут быстро развернулся и полез в свою повозку, где стоял сундук, на дне которого под всеми остальными вещами и лежало аккуратно запечатанное письмо. Конечно, наверное, можно было бы обойтись и без него, но как ещё бы принц узнал о том, что его приглашение официально приняли, а потому шут настаивал на том, что бы адресат хоть что-то написал в качестве ответа для того, от чьего имени было отправлено послание господина Фредерика. Через какое-то время Фраин вернулся, после чего торжественно вручил конверт Томасу.
- Всё прошло в лучшем виде, дорогой друг. Даже ответ есть в качестве доказательства того, что старый Шико не просто языком мелет, а в самом деле выполнил работу.

После слов “Сам вручишь” могло показаться, что Фраин вот-вот грохнется в обморок, не веря своему невероятному счастью и предоставленной ему чести. Чтобы какой-то странствующий шут лично встретился и даже что-то сделал для принца? Да не может быть! Это событие просто невероятнейших масштабов, просто огромнейших, вселенских! Во всяком случае, так именно таким оно было в голове под разноцветным колпаком. Какое-то время Шико пребывал в этом молчаливом благоговении, в самых невозможных и странных ракурсах представляя себе предстоящую встречу, но голос зверянки вернул его с небес на землю. Когда же она к нему и вовсе повернулась, бедняга не знал, как себя повести. С одной стороны это всё ещё было незнакомое его по прежним странствия существо, которое поначалу вело себя не очень дружелюбно, но всё-таки теперь они, можно считать, были союзниками, да и с чего бы паниковать? Всё-таки багбирша уверила, что она не съест его, так что пока можно было довериться её словам. Вопросы про колдуна и яйцо его немного озадачили, но словоохотливый шут быстро нашёл, что ответить на них:
- Нисколько, и это ответ на сразу на оба вопроса. Обожаю такие слова или фразы, которые могут сразу вот так вот взять и объять необъятное, - с довольным видом Фраин сжал кулак у себя перед глазами и потряс им в воздухе для пущей убедительности, - ведь вы согласны с тем, что наша речь должна быть как можно более ёмкой? Было бы просто замечательно, коли бы мы научились общаться всего-то при помощи коротеньких фраз из двух-трёх слов. Но как тогда мне зарабатывать на хлеб? Вот и приходится работать, проповедуя словесные излияния, но самому в душе ратовать за лаконичность. Печально судьба творческого человека в нашем мире, - Шико печально вздохнул и замолчал, глядя на багбиршу, он вдруг снова воспрял духом, словно бы вспомнил, о чём хотел сказать до того, как начал снова распинаться на посторонние темы, - я, уважаемая, шут. Универсальный артист, который может всё, но вместе с тем на самом деле ничего не умеет. В этом вся невероятность данной профессии: ты делаешь так много вещей, что никто не успевает понять, что всем этим владеешь невероятно плохо.
После шут начал с увлечением рассказывать о своём бытии в годы молодости и последующей за ней зрелости, обходя, однако, неприятные моменты, из-за чего всё это походило, скорее, на приключенческий роман, чем на правдивую автобиографию. Незаметно за этой непринуждённой беседой они дошли до лагеря.

Как всегда огр все перепутал и не так понял. Он-то подумал, что уже на дело идет. Что, в общем-то, понятно. Идея разведки кроме, разве что, разведки боем, и в голову великанскую никогда не пришла. Поэтому людоед был несколько удивлен тем фактом, что в отличие от него никто не шел, упакованный и экипированный, как на войну. Прочие тоже, наверное, были озадачены, с чего Вемуру взбрело в голову тащится на рекогносцировку местности, словно прямо в пекло битвы. Впрочем, ничего же плохого не произошло, верно?
Идти обратно вместе со всеми Зелбораф отказался наотрез. Таскать туда-сюда зазря доспехи и пушку - нет уж, увольте. Вместо этого огр так и остался лежать в засаде. Ключевое здесь слово "лежать". Великан мог при надобности работать весь день, но если не припекало, предпочитал особо не перетруждаться. Ленив был малость, что уж тут. Единорог отложен в сторону. Взгляд недобрых глаз устремлен в небо, проглядывающее сквозь ветви. Время от времени людоед отправлял в пасть кусочки какой-то мерзости из кулька, что был принесен из лагеря. Странная закуска представляла собой, по-видимому, куски вяленого мяса. Вонючего до нельзя и жесткого, как сапожная подошва. О происхождении кушанья оставалось только с содроганием догадываться. Хотя следы ярко-желтого жира позволяли делать неутешительные предположения.
О чем думал Вемур? Какие мысли приходили в его громадную голову? И приходили ли они вообще? Кто же знает. Наверное. Нельзя же просто весь день вот так лежать и тупить. Во всяком случае, время от времени Зелбораф принимался что-то бормотать на своем наречии, поглаживая ствол стоящего рядом дерева. Вид при этом у огра был зловещий. И это не смотря на явную простоту, написанную на широком лице.
Ничего интересного с великаном не произошло. Белка пробежала неподалеку. Сорока прострекотала, оповещая весь лес, что тут залегло нечто непонятное. Единственным приключением стала проверка заряда гаубицы и процесс "наполнения леса ужасом" прямо в доспехах. Даже комарье мучило не так уж сильно. Для его атак оставались на лице только веки глаз, в остальных же местах шкура для этих кровососов была слишком толста.
Закат - незаметно прошел день. Когда тебе почти шестьдесят, дни порой мелькают, как минуты. Вернулся принц, привел с собой людей. На Фредерике вороненная кольчуга - дорогая. Людоед некоторое время был подмастерьем у хорошего мастера-латника. Поэтому кое-что смыслит. Вооружен полуэльф шестопером. Молодец, немало повидал Вемур рыцарей, что мечами длинными думали в лесу густом повоевать. Некоторая часть этих умельцев теперь стали частью Зелборафа. Остальное покоится в многочисленных болотах. А оружие да обмундирование - вот оно. В стволе единорога. Перековано в снаряды.
Зевает огр. Вечер уже, пора бы и на боковую. Но нельзя спать, скоро как раз должно попереть! Подошел колдун принцев, опрыскал великана какой-то вонючей дрянью, - тот едва успел снова шлем на голову нахлобучить. Ждем, ждем.
А вот, наконец, и те что сегодня будут ныть Единому по поводу неправомерного убийства их какой-то здоровенной тварью с железной хаккарской штуковиной, стреляющей Вулкор знает какой огненной дрянью. Темнеет, людоед еле сдерживается, чтобы не дать залп еще до того, как все ясеневцы выберутся на поляну. Ведь стрельба в темноте - это плохо, очень плохо. Ну, вроде, все тут.
В стороне от прибывших, ломая валежник поднимается холм. Движущиеся элементы ландшафта - это уже не очень хорошо. И совсем плохо, если новообразовавшийся холм оказывается вулканом. Конечно, звуковой купол - это отлично. Но, скорее всего, те, что находились за его пределами, все равно почувствовали, как вздрогнула под их ногами земля. Тяжела пушка, массивен огр, а все равно отдачей его чуть не на девяносто градусов разворачивает. Дело сделано - с грохотом гаубица извергает в гущу врагов около двух сотен десятиграммовых чугунных пуль. Наверное, принц догадался разместить своих людей таким образом, чтобы они не оказались на пути картечи на другой стороне поляны. Вемур бросает единорога - благо набросанные кучей ветки и мягкая сырая лесная земля должны принять орудие не хуже перины. Хватает стоящую рядом дубину и идет к выжившим.

Рычание зверянки, как и последующий весьма необычный подарок действительно удивили старого шута, но всё-таки ему хватило ума с благодарностью принять этот подарок и даже не без удовольствия посмотреть на столь же обескураженное лицо арбалетчика. Чем-то не нравился ему этот тип с лицом хорька и своей странной шапочкой, хотя, казалось бы, явных причин для такой явной антипатии не было. Вёл он себя вроде как тихо, был не слишком разговорчив, что не могло не нравиться Фраину. Должно быть, сказывалось то, что человек этот носил при себе оружие и зарабатывал на жизнь, скорее всего, его применением.
- Это такой обычай примирения у вашего народа? – вертя в руках произведение багибрского искусства, спросил шут. – Если это так, то я готов ответить тем же, - старый артист вскочил на ноги, словно бы снова хотел начать читать стихотворение, но тут же успел “разочаровать” Томаса и циркачку: - Я бы с радостью отплатил вам ещё одним прочтением какого-нибудь великолепнейшего литературного шедевра, но, увы, ум мой всё ещё слишком беспокоен из-за прошедшей операции, а потому сейчас в голове моей нет ничего, кроме обрывочных фраз, который вас вряд ли смогут заинтересовать, а потому я предложу нечто более материальное, но, надеюсь, не менее прекрасное, - уже на ходу продолжал вещать шут, направляясь к своей повозке.
Достаточно легко и непринуждённо запрыгнув туда, вскоре он вернулся уже с довольно массивным ящиком, который на поверку оказался полупустым, но всё-таки его перемещение Фраину давалось с явным трудом. Поставив его на землю и отодвинув в сторону крючок, преграждающий доступ к содержимому, шут запустил туда руку и извлёк на свет небольшую набивную , подкова же покоилась в ящике. Сделана эта кукла была просто, без особых изысков, миниатюрная соломенная шляпка выдавала в ней персонажа-крестьянина, как и одёжка, но в глазах шута явно читалась гордость, ведь он сделал её собственными руками, о чём не преминул сообщить вслух:
- Вот, многоуважаемая, это мой ответный подарок вам, - шут протянул куклу зверянке, - это невесть что, но ручная работа, моя, а это, между прочим, будет цениться во все времена. Раньше она часто принимала участие в моих выступлениях, но теперь, думаю, пришло время ей продолжить своё путешествие под чужим крылом, а мне – расстаться с воспоминаниями, которые теперь всецело принадлежат вам, моя дорогая.

Тем временем в лагере…

На вопрос лицедея о мировых обычаях пещерного народа Бурб что-то неразборчиво-утвердительно пробурчала и повела плечами, будто хотела сбросить одеяло, не могла же она сказать, что ей просто надо было срочно куда-то деть руки. А потом находчивый путешественник сбегал к повозке за сундучком и настал черед багбирьей морды удивленно вытягиваться, чего-чего, а такой реакции Бурбарыш не ожидала, рассчитывая, что люди предпочтут не связываться с «монстром», либо сделав вид  что ничего не произошло либо деланно посмеявшись  поспешат отодвинуться подальше,  когда маленький шут протянул ей куклу великанша как-то странно хрюкнула и приняла её так бережено  будто это был живой крохотный человечек.
-Ккх. Красивый. Как его зовут? – лохматая башня поднесла подарок поближе к клыкастой морде и немигающим багровым буркалам, она держала игрушку обеими лапами будто боялась случайно уронить, отважный землепашец почти утонул в гнущих подковы девичьих ладошках, но судя по выражению лица ничуть этим не тяготился и был бодр и оптимистичен как и всегда. Могучие руки легонько встряхнули честного фермера, потом в отдельности покачали ручки-ножки, бесстыдно потеребили край одежонки, а после кривой черный коготь с величайшей осторожностью погладил добычу по соломенной шляпке,  а, крестьянин, не смущаясь столь грубым «ухаживаниям» все так же открыто и добродушно улыбался зверодеве.         
-Сс…спасибо тебе. - наконец отвернула она лицо от подарка к дарителю, казалось варварка не сразу вспомнила нужное слово, красные зрачки были словно затуманены. Совсем недавно у нее была своя кукла - Лиса, которую мама-Вараша сшила сама, но гоблинша оставила её на кровати занюханного трактира «Золотая Подкова» где-то между Илсэ и Ниримом,  что бы показать всей труппе и самой себе, что она стала взрослее и серьезнее. Это был правильный и разумный поступок.  Какая же она была дура!   
- Я буду его беречь. Обещаю.  - маленький человечек был заботливо завернут в несколько слоев чего-то подозрительно напоминающее обрезок богато расшитого рыцарского плаща и нашел свой новый дом в сумке шерстистой, а новая хозяйка резко тряхнула массивной головой отгоняя мысли, громко фыркнула прочищая нос, и вновь решительно встопорщила безвольно обвисшие во время созерцания куклы уши.
- И тебе спасибо. Не знаю что такое «мундштук» но я его уже хочу. Обожаю подарки. – зверянка обвела растроганным взором участников неожиданного сувенирного обмена и улыбнулась. Искренне. И очень страшно. Нет, она и раньше, как и положено сторожевой зверюге принца зло скалила желтые слюнявые клыки и довольно неприятно ухмылялась, но сейчас выглядело это так, будто морда багбирихи треснула надвое аки переспелый арбуз,  обнажив розовую мякоть, только вот помимо оной разлом оказался до краев набит заостренными хищно изогнутыми зубищами, так часто рисуют демонов на картинках – с пастью, которая кажется физически не может вместить весь этот арсенал и не способна нормально закрываться. Именно так, как в свое время маленькую циркачку очень долго и болезненно приучали ни в коем случае не улыбаться, наука пошла в прок, Бур очень хорошо приспособилась улыбаться сообразно ситуации, не показывая клыков вовсе или выставляя их ровно столько на сколько нужно и только в минуты когда она забывалась, настоящая, полноценная багбирская ухмылка – вымораживающий пятки оскал от уха до уха мог тайком проскользнуть на лицо.                 
-Особенно от друзей.  Хороший совет. Хорошая мама. Арр! Хотите ириски? У меня оставалась пара ирисок! На праздник!  - эмоции юного деятельного холмика снова скакали туда-сюда словно ошпаренные блохи, сейчас она была готова расцеловать своих спутников.

Отредактировано Бурбарыш (Среда, 12 августа, 2015г. 13:32:28)

Тем временем в лагере продолжалось странно дружественное общение шута, рыцаря и багибрши. Компания эта была, мягко говоря, довольно странная. На предложение  же отведать ирисок Фраин же, тем не менее, дал отказ:
- Прошу прощения, но я вынужден отклонить столь щедрое предложение. Я всегда крайне плохо переносил эту сладость, даже когда мне каким-то чудом доставалась в детстве, - покачал головой шут, - а сейчас и подавно стараюсь как можно более решительно отказывать себе в этом маленьком удовольствии. Да и к тому же кому ещё неизвестно о вреде излишнего количества сахара как для зубов, так и для общего здоровья? То-то же, наверняка, где-то существует про это медицинский трактат с подписью знаменитого учёного джентльмена, но меня никогда не интересовала. Это слишком низменно, хотя, бесспорно, весьма и весьма практично. Кто знает, если бы моя судьба сложилась иначе, то я, может, и стал бы врачом. Наверняка, где-то есть такой я: учёный, уважаемый в обществе человек, который прекрасно знает свою родословную и крутится в высшем свете, в то время как я настоящий взираю на него со сцены печальными глазами в перерывах между номерами, которыми я должен смешить людей, - Шико тяжело вздохнул и захлопнул свой ящик, уже давным-давно весь его скарб помещался в это небольшое хранилище, что было бы весьма удобно, - а вы, мои дорогие друзья, никогда не задумывались о том, что есть где-то за тысячи километров кто-то очень похожий на нас? У него другое положение, другая история, может быть, даже другое лицо, но при этом он всё равно похож чем-то таким неуловимым, что и делает нас самими собой. Это довольно забавная мысль, - шут улыбнулся, - я часто балую себя такими фантазиями, - после, напевая под нос какую-то песенку и периодически покашливая от напряжения, Фраин потопал обратно к своей повозке с ящиком чтобы поставить последний на своё законное место.