- Чудеса глаголишь дивные, славный муж. - Вновь округлил раскосые глаза дроу. - А ежель это утопленников души нетленные? С воды возрастившись, оные силы невиданной в пору дождливую набираются. И гложет их жажда неутолимая по тёплой кровинушке. Один молодой старожил так говаривал, в таверне, что недалече трёх верст от Бойэ, трапезничая.
Наглая брехня дроу подкреплялась ликом жутким и пассами, что руки ловкие крутили пред внемлющими. Настроение мрачное нагнетал, под стать погоде хмурой.
Там уж и совсем-не-эльф подоспел к одряхлевшему огоньку костра, что продолжал источать тепло, на радость притомившимся да озябшим наёмникам. Подоспел да допытываться стал бесцеремонно до планов, что в голове держали Молчун и его товарищи. Дроу внутренне поморщился - расстроит шельмец наёмника, и полетит всё наолесс под хвост.
И ощетинился Молчун-Марк, поливая барда бранью отборной. Темнит - смекнул тёмный - Увиливает, подлец. И правда, неладное что-то творилось, уж больно крут норов оказался у Молчуна, лишь только о деле зашла речь. Негоже люд честный невесть куда гнать.
- Бочки, мясо, утварь - Единый с ними пусть пребывает. - Вставил своё дроу, тон не повышая. - Другое дело - путь, что предстоит пройти нам по болотным кручам. Чего боится, столь отважный, наёмников отряд, что смог в руинах отыскать и клад, и славу? Дорожных татей, аль их души, алчущие жизни? Иль может что из недр болот изволит проявить к нам интерес? Иль может ни Хаккара вы не нашли, бездны отродья?
Хитрый взор из-под капюшона сверлил наёмника-Марка. Дорри-Дзирт меж тем, усевшись поудобней, облокотился о колени, сокрыв ладони одну под другой.

Морис считал себя человеком уравновешенным. Нет, иногда он всё-таки срывался, но большую часть времени был способен контролировать проявление собственных эмоций. В данный момент по его непроницаемому, слишком смуглому для эльфийского лицу было невозможно узнать, что внутри его плещется холодная ярость, с трудом удерживаемая в узде, разве что близкие знакомые отметили бы проступившее в застывших чертах напряжение. А оттенок потемневших почти до чёрного цвета глаз вряд ли кто мог разглядеть при таком освещении. Марку удалось его разозлить. Сильно разозлить. Не зная того, человек этот умудрился задеть душевные струны, о которых мало кто знал.
Как уже говорилось ранее, Морис считал себя шанки и не любил, когда его называли эльфом. В Олхане его детства слово это в адрес длинноухого полукровки было окрашено во все оттенки негативных эмоций, какие только можно было найти на улицах бедных кварталов. Но одно это обращение, даже на повышенных тонах, разозлить его не смогло бы, он разве что поправил бы собеседника... Но это было ещё не всё. Этот хаккаров выродок считал, что может заставить его махать киркой, как какого-то заключённого на каменоломнях! (Да, был в прошлом Мориса и такой эпизод.) Это было уже слишком - ведь он вызвался защищать экспедицию от всего, с чем могло бы справиться его оружие. Хорош бы он был защитник с лопатой в руках и в грязи по уши! К тому, что наниматели явно что-то скрывали, добавилось нарушение договорённости, пусть не сейчас ещё, но в скором будущем. Сам он к обещаниям относился более чем серьёзно и без такого вот сгоряча данного признания не отступился бы от своих обязательств. Марк, сам того не зная, превратил верного наёмника во врага.
Пару секунд после того, как ночной страж замолчал, высказавшись, Морис оставался недвижен, смотрел в умирающий под тугими струями дождя костёр, словно не замечая разверзшихся небес, затекающей за ворот халата воды и стремительно намокающей одежды, потом неспешно поднялся на ноги.
- Ясно, - сказал он и побрёл, глядя себе под ноги, куда-то мимо Марка, на ходу пристраивая за широким поясом чехол с флейтой. Ему казалось, что любое резкое движение может выплеснуть его ярость на ничего не подозревающего человека. Ему казалось, что подними он сейчас голову - и Марк всё же смог бы разглядеть в глазах полукровки Тьму, не обещавшую ему ничего хорошего.
Джор прошел мимо, довольно близко, но недостаточно, чтобы задеть. Он выглядел подавленным и уж точно не казался опасным. Не казался кем-то, кто ударит в спину, едва оказавшись в подходящей позиции. А потом небо над стоянкой в очередной раз ослепительно полыхнуло, и в промежутке между вспышкой и ударом грома, который должен был заглушить лишние звуки, Джор метнулся к Марку. Вместо флейты в руке его был охотничий нож, устремившийся к горлу жертвы - случайно ли именно рядом с висящими на поясе ножнами нашёл приют музыкальный инструмент? Вторая рука нацелилась зажать человеку рот.
Морис не считал, что нарушает собственный кодекс этим внезапным нападением - по его мнению Марк не заслуживал честного поединка. Тем более, что тогда его пришлось бы убить, а он пока нужен был живым... На самом деле, менестрель не продумывал подробности своих действий, он действовал по наитию. И как любому, ослеплённому сильными чувствами, ему было сложно учесть всё. Неучтённый фактор звали Дзиртом. Морис не взялся бы предсказать, как поведёт себя наёмник-дроу в такой ситуации. Вдруг у него есть какая-нибудь Особая Эльфийская Традиция, обязывающая защищать нанимателей до последней капли крови, даже если те пытаются превратить воина в землекопа? Но череда событий уже затянула его, заставляя следовать фигурам своего танца, не оставляя времени на размышления.

Вылупил Марк зенки кровью от лютой злобы налитые да молчит. Молчит, потому как сталь хладная к горлу тянется, дело своё чёрное вершить собирается. Нету более воли наёмнику, покамест смирился он с участью своей, покорно пред судьбинушкой голову склонил. А полунелюдь меж тем времени не теряет - власть почуял, веры в себя понабрался. Скомандовал, мол, негоже в дождь да к воде идтить, землю топкую сапогом месить. Назад воротаться надумал, да вещи свои забрать велел. Расплылся Дорринэль в улыбке сговорчивой, ибо Дзиртом он нынче стал и оттого не обделил пособника в деле чёрном помощью корыстной. Взял мешок заплечный, рюкзаком именуемый, да и обнял оный, следом за недоэльфом отправившись. Руки пожитки чужие бережно держат, украдкой карманы обшаривают. Бессовестно дроу свои глаза зоркие пользовал, во тьме кромешной за попутчиком приглядывая. Меж тем и разговор завёл, дабы отвлечь уши чуткие, вострые уши:
- Отчего ж ты, менестрель честной, на расправу столь быстёр оказался. Аль почудилась тебе подлость гнусная во лживых речах Марка злословного? - Гласом беспечен, как до того и прежде был, шагал по грязи, дождём размытой, дроу да из-под капюшона ясным взором белых глаз с хитрецой поглядывал. А по округе всё дождь хлестал, гром громыхал да молний свет яркий ослепительным блеском разгонял на мгновенье всю тьму поднебесья. Не нравились дроу эти длани небесные, веяло от них опасностью, сам свет их тянул замогильным хладом. А нечисть паршивая рада была этой лютой грозе: подоспели к путникам пятеро шаров из света сотканных. Поменялся Дорри лицом, поутихло веселье в глазах и голосе. - Вот они, души татей утопших. О них я Марка и вопрошал. Говорил старый Байрон, - сочинял дроу на ходу, всё мрачнея. - не боится дождя тот, кто в воде смерть свою нашёл. Недобрый знак, ох недобрый. Поживы небось ждут, душу грешную пожрать готовятся. - Эльф разошёлся, совсем замрачнел. Страху нагнать на Марка захотел, чтобы пуще прежнего, паршивец, смерти испугался. Ну а покуда получеловек разговор со лживым наймитом начал, Дорри-Дзирт добавил, голосом потеплев. - Ты уж скажи, всё скажи как на духу. Негоже ложью гнев менестрельский распалять, глад мертвячий раззадоривать.

Чёт пора завязывать стилистику насиловать. =_=

За гранью беззвучного танца огоньков мир казался призрачным и нереальным. Джор уже далеко не так внимательно следил за дроу, как в самом начале, и не заметил, что тот не просто обнимается с его вещами, но и по карманам рюкзака успел пошарить. В любом случае ничего ценного в них не было, чернокожий наёмник мог обнаружить разве что засохшую, а потом размокшую хлебную горбушку и пару свинцовых шариков, которые менестрель обычно распихивал зачем-то везде, где только можно было.
Пленник не выражал ни протеста на его действия, ни согласия сотрудничать. И дышал как-то слишком ровно, словно они просто погулять вышли, и его абсолютно не пугало то, что двое обиженных его тирадами ушастых могли с ним сделать. Шанки убрал нож от горла своей добычи, отстранился немного, чтобы оценить состояние человека. Впрочем, он готов был вернуть нож на прежнее место, но это не понадобилось - Марк зачарованно следил за круженьем светлячков. Морис хмыкнул и заломил ему руки за спину, стянул запястья кожаным ремешком, одним из тех, какие он вплетал в косу. По тому, как сноровисто он это сделал, чувствовалась немалая практика в подобных вещах. Только после этого он ответил на слова эльфа.
- А тебе разве никакой подлости не чудится? Что ж ты не заступился тогда за нанимателя? - одной рукой он попытался отмахнуться от мешавших осмотреться "душ утопших татей" (пальцы второй жестко впились в путы заложника), потом решил, что света всё равно недостаточно и... закрыл глаза. В данной ситуации мельтешение перед ними только отвлекало, мешало сосредоточиться на ином видении мира.
Казалось бы, дождь должен был тоже мешать, создавать шум, из которого сложно вычленить нужные звуки, но так думали только те, кто не умел правильно слушать. Вот шуршат капли в листве над головой, обрисовывая крону, а потом, всё более крупные и тяжёлые, перекатываются с листа на лист, чтобы глухо упасть на землю под деревом, на одежду стоящих на этой земле человека, эльфа и полукровки. Чуть дальше другие деревья, четкие контуры крон, чуть приглушенное пространство под ними. Вот дорога хлюпает размокшей глиной. За полосой деревьев, совсем близко, вздыхает о чём-то болотная топь. Дальше, дальше... Удар грома стирает нарисовавшуюся перед закрытыми глазами картину окружающей действительности, но она довольно быстро возвращается, почти такая же чёткая, как если бы шанки смотрел на неё глазами при свете дня. Если кто-то следит за ними из влажной тьмы, и его не выдаст дыхание или шорох шагов - о нём расскажет Морису дождь. А вот светлячков почему-то не слышно, даже крыльями не шуршат...

Отредактировано Морис (Среда, 16 декабря, 2015г. 23:10:24)

Дорринэль, будучи настороже, во всеоружии и, чего уж греха таить, в полной боеготовности, мигом подметил появление монстра. Тут же к его чудовищной голове полетел заточенный до бритвенной остроты кинжал. Конечно, из-за теневого морока эльф не мог видеть этой самой головы, поэтому снаряд был пущен туда, где она должна бы по идее быть. В этом деле дроу немало поспособствовал хвост чудища, коий своим положением показывал, на двух или на четырёх конечностях передвигается тварь. Ну а, зная это, можно было смело предполагать, где же находится эта злополучная голова.
Увы, кроме неимоверно меткого, преисполненного эльфийской ловкости и грации броска дроу больше ничегошеньки не успел предпринять - внезапная вспышка до боли яркого света напрочь лишила его зрения. Ну а поскольку монстр направился к Морису, а значит пока ещё не обратил своего убийственного внимания на миловидного и с виду очень безобидного темняху, Дорри предпочёл нырнуть в кусты, в обилии растущие в этом страшном тёмном лесу, и там переждать невзгоду. Нырял в ближайшее из этих чудесных укрытий он исключительно по памяти, за сим оставалось лишь надеяться, что годы не одарили эльфа склерозом.

На лицо падали частые крупные капли. Лежать было мокро и холодно. В затылке, умостившемся на чем-то твёрдом, поселился сгусток боли, вонзавший раскалённые иглы в мозг в ритме пульса, да ещё грудь тупо ныла на вдохе. Морис открыл глаза. Вокруг царила непроглядная ночь, и ливень оплакивал глупость авантюриста-шанки, далеко не сразу сумевшего вспомнить, где находится и как сюда попал. Он сел, проигнорировав всплеск боли в голове, и осмотрелся, насколько это было возможно при столь скудном освещении. В том месте, где только что покоилась голова полукровки, из земли торчал толстый древесный корень - видимо, он-то и стал причиной временного беспамятства. Напавшего на него ящера-переростка видно не было. Пленника тоже видно не было. И тёмный эльф куда-то запропастился. А ещё не было меча в руке, но этому как раз удивляться не стоило. Выроненный хозяином во время короткого полёта Бастард отыскался довольно быстро. Поднимая меч из грязи, Джор чувствовал, как в нём снова зарождается раздражение, готовое то ли превратиться в ярость, то ли просто выплеснуться на первого попавшегося. Последнее было явно лишним, вот только покрывающая его самого и его оружие грязь действовала на красавца-полукровку не хуже красной тряпки на быка. Бард знал отличный способ избавиться от неё, но это могло немного подождать.
- Дзирт! - голос прозвучал вороньим карканьем. Морис откашлялся, потёр ноющую грудь и повторил попытку: - Дзирт, ты где? - Шевеление в кустах заставило насторожиться, но вряд ли там обреталось что-то страшное, а обнаруженному дроу Джор неожиданно для самого себя обрадовался как родному, даже передумал на нём срываться. В подсознание уже успела закрасться мыслишка, что эльф погиб, оставив его наедине с ночью и кроющимися в ней опасностями. - Живой! - белозубая улыбка на лице перемазанного с ног до головы шанки выглядела одновременно искренне и немного дико. - Ты не видел, куда делся этот Хаккаров albang'hul?