Время до подачи ужина обещало быть до изнеможения неспешным и тревожным. В тысячный раз проверив собственный туалет, Медея решилась в тайне от служанок освежить следы розового масла. Тонкие пальцы быстрыми и будто бы воровскими движениями коснулись впадин за ушами, запястий и груди. Леди Кох ненадолго замерла, вглядываясь в своё отражение. Зеркало было необычайно большим, как и все отражающие поверхности на Львином Холме: здесь умели обращаться с серебром. Лицо девушки чуть порозовело не то от недолгого пребывания на ветру, не то от достопочтимого облика принца; несколько тонких и коротких волос выбились из тугого узла причёски, но как ни странно Лаомедея не стала звать служанку, дабы исправить ситуацию. Кажется, всё не так уж и плохо для уставшего мужчины, чья жизнь, должно быть, изобилует женщинами в сотни раз прекраснее младшей дочери Кохов.
– О, Единый, откуда такое пренебрежение! – испугавшись своих мыслей, промолвила вслух Медея, и в следующее мгновение сорвалась с места, намереваясь прогуляться хотя бы по женскому крылу и немного развеять волнение.

Первым встреченным к ужину был Эдмунд. Возможно, он тоже не сумел найти себе занятия, а потому спустился заранее, хотя его весёлые глаза и лёгкая улыбка не выдавали ни капли волнения или чего-то близкого к нему.
– Дорогая, кажется, ты перестаралась, – осторожно промолвил брат, предлагая Медее свою руку.
– Что?
– Ты сегодня решила подстраховаться или вылила всё масло вольных городов в бадью и искупалась в ней?
Леди Кох испуганно отпрянула, а её голубые глаза округлились. Эдмунд же положил горячую ладонь на руку сестры и негромко засмеялся.

Зала была готова к возможному присутствию принца полностью пустующей стороной по правую руку от лорда Холма. Гостей предполагалось немного.
Хотя помещение освещали зачарованные светильники с кристаллами, на столе по традиции расположились серебряные шандалы, украшенные зелёной листвой. Лорд Кох не питал привязанности к изяществам и эстетике высшего света, но вместе с тем любил продемонстрировать свою состоятельность и положение даже в столь незначительных моментах, как сервировка стола.
Помимо троих представителей семейства спустился также и сир Виллем. Должно быть, в целом мире найдётся немного вещей, способных выбить из колеи рыцаря, потому как долгая дорога не отразилась на его лице ни тенью усталости, ни даже нотой плохого расположения духа, чего не скажешь о его брате. Граф Кох старался держаться настолько чинно, что от того буквально разило напряжением. Георфор пытался контролировать каждое движение собственного пальца, задавая ему траекторию, необходимую для демонстрации нужного эффекта. Вот только Медея всё никак не могла разгадать, какое именно впечатление отец хотел произвести на королевского брата. В любом случае граф обладал немалым опытом в ведении переговоров и, должно быть, знал, что делает.
Таки прибывший принц Фредерик ознаменовал начало трапезы. Лаомедея, дабы разбавить мужскую очередь, расположилась по левую руку от Эдмунда, что сидел напротив Его Высочества. Сир Виллем расположился с другой стороны от единственной леди на ужине.
Всё ещё сконфуженная известием о своём чересчур настойчивом парфюме, Сивилла дождалась окончания приветственной тирады отца и затем, осторожно, будто её голос мог испортить аппетит принца, подняла глаза на гостя и быстро заговорила:
– Леди Элеонора просит её простить, – взгляд голубых глаз метнулся к графу в поисках поддержки, но тот лишь хмуро наблюдал за своей тарелкой, – Ей нездоровится, – Медея вновь посмотрела на принца и неловко улыбнулась. После чего её осенило: подобная весть не слишком уживается с улыбками, и взгляд девичьих глаз метнулся обратно в тарелку.
Еле заметные в ярком и немигающем свете кристаллов всполохи свечей немного оживляли обстановку. В остальном же, почивающие держались весьма тихо.
– Дорога была не слишком утомительной? Вы выбрали не лучшее время года для путешествий в наши края.. – непринуждённый голос Эдмунда прекрасно разбавил напряжённую тишину. Георфор был слишком занят размышлениями и наблюдением за собственной выдержкой, а Лаомедея ещё не определилась, насколько уместными будут подготовленные ею вопросы и истории. Обыкновенно у них обедали знакомые, ну а если на холм заезжали незнаемые гости, по реакции лорда-отца Сивилла сразу понимала, в какой степени фамильярной будет беседа.
– Ещё буквально месяц-полтора, и земля должна подсохнуть, – машинально констатировал лорд Холма.
– И зацвести… – тихо добавила Медея.
– Леди Кох у нас главный ценитель весенних пейзажей, – без иронии пояснил Эдмунд, затем искоса глянул на сестру, а мгновением позже будто забыл, о чём говорил, – Хотя через тот же месяц пойдёт весенняя неделя, вот где будет трудно проехать по сельским дорогам…
Сир Виллем, отчасти близкий по духу племяннику, быстро смекнул, к чему тот клонит, и с шутливой укоризной глянул в сторону наследника рода Кох. Он тоже держался весьма непринуждённо, хоть и не был столь словоохотлив.
– Ничего, мы тебя вовремя спрячем.
На лице Лаомедеи невольно заиграло отражение улыбок мужчин по обе руки, и девушка, позабыв в чьём присутствии родственники решили поупражняться в иронии, позволила себе весело оглянуться то на одного то на другого.
Эдмунд подался чуть вперёд, чтобы лучше видеть собеседника:
– Это определённо улучшит проходимость..
Грудной голос Георфора Коха не дал наследнику рода закончить свою искромётную мысль:
– Его Высочество найдёт возможность проехать.
Лорд Холма выразительно посмотрел на заигравшихся львов, тем самым дав понять, что тема разговора якобы исчерпана. Эдмунд лишь улыбнулся и продолжил трапезу, а сир Виллем даже негромко усмехнулся, также ничуть не смущённый ситуацией. Лишь Медея украдкой заглянула в лицо принца.
В зале вновь повис лишь скрежет с цоканье столовых приборов. Быть может, всё таки стоило позвать музыкантов?

– Но, возможно, у вас и теперь найдётся на что взглянуть?
Граф Кох в задумчивости покачал головой, не отрывая впрочем взгляда голубых глаз от уже порядком опустевшей тарелки.
– Мы могли бы посетить один из действующих рудников, но путь неблизкий и, полагаю, это было бы вопиющим злоупотреблением временем Его Высочества.
– Как насчёт жемчужины местных холмов, Пенриндеудраета? – Эдмунд, сложив руки подле приборов, взглянул на принца. Мужчина произнёс замысловатое наименование городка без запинки и паузы, умудрившись чётко выговорить каждую его букву, словно гордясь своей дикцией, – Ремесленные лавки, с отменными изделиями из серебра… – уже без насмешки добавил он.
– Отменные изделия из серебра можно понаблюдать и в замке. У нас есть целые залы! – начал Георфор.
– А если Его Высочество пожелает приобрести что-нибудь на память о нашем живописном крае? – с привычной улыбкой произнёс Эдмунд, глядя на отца, – В этих каменных стенах есть, чем полюбоваться, но это займёт в лучшем случае час.
Сир Виллем беззвучно покачал головой и улыбнулся своим мыслям. Кажется, Медея разделяла настроение дядюшки: всем домашним была известна искренняя любовь Эдмунда к путешествиям по городским улицам. Красоты природы или даже рукотворные шедевры мало интересовали мужчину и даже упоминая о лавках, он имел ввиду прежде всего постулат «В городе веселее, чем в замке».
Лорду Коху же, по-видимому, не пришлось по нраву ненамеренное принижение величия Львиного Холма, но о том можно было проследить лишь по едва уловимой мимике.
– У нас есть часовня, – уже тише добавил Георфор, словно сообщая о чём-то личном, хотя сам граф не славился исключительной набожностью.
Медея же, расслышав упоминания места, в которое она наведывалась чуть ли не чаще, чем в спальню, подняла взгляд на принца. Уж если в рудниках и ремесленниках девушка не понимала ничего, то в часовне знала каждый уголок. И почему капеллана Тобиаса не пригласили на ужин? Сивилла неосознанно оглянулась в сторону отца. В замке вообще присутствовало немало персон, достойных, по мнению девушки, трапезы с Фредериком, но все они присутствовали разве что во время непосредственного прибытия гостя.
– Словом, вопреки мнению Эдмунда, мы могли бы показать Его Величеству быт Львиного Холма. Вы итак провели много времени в дороге, а посему конные прогулки да в такое время года не первое в перспективе занятие.
Кажется, желание старшего Коха удержать принца в стенах крепости стало заметно даже тем, кто не сильно углублялся в суть беседы, вроде сира Виллема.
– Леди Медея изучала искусство, она без труда могла бы рассказать об…убранстве и истории замка, – отстранённо заметил Георфор, не поднимая взгляда на дочь, которая уже на слове «леди» испуганно воззрилась на главу семейства, а затем с не менее распахнутыми глазами оглянулась на главного гостя.
– И на арфе сыграть! – уже с нескрываемой насмешкой воскликнул старший сын семейства и, не дожидаясь реакции отца, обратился теперь непосредственно к принцу, – Вы ведь любите музыку?
Медея, не уловив братской иронии, растерянно хлопала глазами.
– Если Его Величеству будет угодно…
Эдмунд тепло улыбнулся сестре, а дядя по другую руку еле слышно окликнул девушку, но леди лишь вопросительно взирала на Фредерика.
– Вот видите, в нашем маленьком мире все изыски высшего света под рукой, – всё тот же звонкий голос самого разговорчивого льва.

Медея была впечатлительна и склонна к волнению, хоть и не имела привычки в подобные минуты нервно измерять шагами комнату или барабанить пальцами по мебели… Её переживания можно было различить в широко распахнутых глазах, скованному дыханию и ступору. Да, леди Кох была из числа тех, кто в случае опасности не ринется, как это говорят, спасать шкуру, а застынет на месте, встречая слезливыми очами свою погибель. И хотя визит принца Сандорфайта не приходится сравнивать с неминуемой опасностью, сидящая в женской гостиной Сивилла как будто бы не шевелилась. Не моргая, не дыша, словно статуя с прекрасной осанкой и изящно выточенным лицом, она смотрела в одну точку, приходившуюся, кажется, на подоконник второго окна. Ей хотелось бы сейчас отправиться в свои покои и скрасить ожидание грядущей «прогулки» беседой со своей служанкой. Она бы неизменно дала дельный совет… Но, когда Фредерик освободится, будет весьма учтиво с принимавшей стороны, если гид окажется «под рукой».
Сивилла глубоко и шумно вздохнула, заставив себя отвлечься от мыслей и перевести взгляд на стол для карточных игр. Тонкие пальцы шевельнулись и ощупали кончиками бежевое кружево на манжетах.
Надо было повторить ту сонату, – подумала девушка, – Вдруг он захочет послушать игру на арфе? А я всю неделю занималась глупым этюдом… Или прежде заинтересовать его чем-нибудь другим?
Плечи Медеи дёрнулись в ещё одном шумном вздохе, как вдруг со стороны коридора послышались мерные шаги. Пелена слетела, и леди Кох резко подскочила со своего сидения да поспешила расправить платье. Когда светлые руки аккуратно и в то же время настойчиво разглаживали алую ткань, Лаомедея краем глаза подметила движущееся красное пятно. Это был лепесток розы. Должно быть, какой-то из бутонов не слишком тщательно обработали и он начал распадаться. Опасаясь, что на голове у неё уже осенний сад, леди Кох принялась хаотично осматриваться в поисках какой-нибудь отражающей поверхности. Помимо крохотного зеркальца в настенных часах, которое никак не смогло бы удовлетворить потребности девушки, Медея отыскала взглядом лишь поднос. Девушка как можно быстрее засеменила к посудине, переставила графин с лёгким вином и фужеры на столешницу и подняла отражающую поверхность над головой, старательно высматривая иные признаки катастрофы. В расплывчатом отражении всё оказалось в порядке, и хотя трудно было отличить красное пятно-бутон от красного пятна-отвалившегося лепестка, Лаомедея помнила расположение украшений в причёске и узнала бы лишние детали.
Когда шаги застучали совсем близко, девушка чуть ли не кинула поднос на столешницу и быстро развернулась с бледным лицом нашкодившего ребёнка.

Отредактировано Медея (Воскресенье, 6 марта, 2016г. 23:09:01)

Цепь волнительных событий накануне настолько выбили Медею из колеи, что та, казалось, забыла как говорить, приветствовать мужчину и вообще двигаться. Голубые глаза широко глядели в лицо гостя, а неловкое молчание и не собиралось улетучиваться.
– Ну что ж. Я в Вашем распоряжении, леди. И, как видите, я отправил своих дуболомов по кроваткам, так что глазеть и мешать вспоминать историю замка теперь буду только я.
Лаомедея невольно улыбнулась и стеснительно опустила голову, пытаясь сдержать смех. На глаза девушки попался красный лепесток розы, неаккуратно возлегающий прямо посередине ковра, и эта маленькая оплошность мгновенно даровала леди Кох достаточно самообладания, чтобы поднять уже спокойное лицо. Однако, стоит заметить, не лишённая лёгкого юмора речь принца помогла девушке немного расслабиться. В конце концов, Фредерик тоже человек, пусть и наполовину, и такой же гость в этом доме, как и многие мужчины до него. Медея наказала себе почаще вспоминать об этом во время экскурсии, дабы не проходить весь вечер пугливым привидением. В самом деле, когда ещё ей случится провести время в компании такой высокопоставленной персоны? Необходимо держаться на уровне, но и перегибать палку не стоит.
Леди Кох кивнула и подошла поближе к гостю. Шаги её были какими-то чересчур быстрыми, быть может, даже неучтивыми, но внимательный взгляд принца мог отметить, что в конце своего пути девушка аккуратно встала прямиком на опавший лепесток, тем самым закрывая его.
– Его Высочество хотели бы узнать о чём-то? – пока ещё неуверенным голосом начала Медея, – Или выбор маршрута будет…на усмотрение гида?
Леди Кох говорила мягко, с не сходящей с губ вежливой улыбкой, а тонкие руки девушки, облачённые в бежевые высокие перчатки по последней столичной моде, покрывали ладонь на ладонь алую ткань юбки. Лаомедея на мгновение отвела глаза, пытаясь придумать, с чего начать разговор. Обычно ей это давалось легко.
– В Малой гостиной, – девушка показательно осмотрелась, – Мы держим большинство масляных картин… Вот эти пейзажи... – Медея дёрнулась в сторону северной стены с часами, справа от которых висело два полотна. Но припомнив небольшую тайну, что сокрывали её юбки, осталась на месте, – Кисти Оттавио Ашиль. Он был хорошим другом лорда Артура Коха, часто гостил здесь и несколько раз запечатлел Львиный Холм.
На обеих картинах значились зелёные просторы, но лишь одна могла похвастаться изображением замка. Строение, действительно, походило на то, в которое Фредерик прибыл давеча, разве что только алых вымпелов было больше, стены внушительнее, а стражи рослее.
Помимо того, стены украшало несколько портретов и полотен, изобличавших батальные сцены, разумеется. Занавески, обивка мебели и другие тканные материалы комнаты в основном были красными или в той же цветовой гамме. Образ льва то тут то там встречался в элементах отделки, фресках и вышивках. К примеру, посеребрённые прутья каминной решётки складывались в рычащую морду любимого в замке хищника так, что языки пламени будто плясали в его пасти. Медея всегда полагала этот образ чересчур навязчивым.
– Весьма…учтиво с вашей стороны уделить внимание истории замка после такого тяжёлого дня, – негромко произнесла леди Кох всё с той же улыбкой, только теперь её голова немного опустилась набок, словно девушка заинтересовалась чем-то личным, о чём не стоило говорить.