В ту ночь Эрард был волком, и этот волк испытывал страх. Луна высоко над обезумевшим лесом истекала кровью. Кровавые капли стекали с ощерившегося полумесяца и падали на сжавшиеся в отчаянии деревья тяжелым огненным градом. Пламя, принесенное охваченными ненавистью небесами, разгоралось все ярче, отдельные участки сливались в одно целое – чудовищный океан ревущей погибели. Смерть шла по пятам за Волком, и тот не мог остановить ее – лишь бежать в тщетным попытках спастись.
  С волком не было его стаи. Стая оставила его? Огонь добрался до них раньше его? Волк не знал ответа. В мире остались лишь он – и грозный треск стволов деревьев, пожираемых алчной стихией.
  Бег, только бег, неудержимый, несдержанный, несдерживаемый. Оглушительная вонь подпаленной шерсти. Тяжелое дыхание. Боль – странная, далекая, серебряными оковами стягивающая лапы.
  Это не могло продолжаться долго. Не продлилось. Путь Волка преградила пропасть – глубокое ущелье, на далеком дне которой угадывалась тень ленивой реки. Из гигантской раны на теле земли тянуло густой осенней свежестью, соперничающей с тяжелой горечью близящегося пожарища. Сумрачные ели на другой стороне, жестокие и совсем не боящиеся пламени, тянули к Эрарду могучие лапы. Так близко, так далеко…
  На одной из колючих ветвей лежала, подобрав под себя лапы, Кошка. Ядовитый взгляд зеленых глаз с ироничным любопытством рассматривал загнанного в ловушку зверя. Кошке были безразличны решения волка, никогда не бывшего домашней собакой. Кошку не заботили такие вещи, как жизнь и смерть или попытки и провалы. В основном ее интересовала чистота собственной шерстки. Прямо сейчас как раз подошло время вылизать правую лапу.
  Огонь подбирался все ближе, и времени уже не оставалось. Эрард прыгнул, отчаянно пытаясь дотянуться до спасительной земли… Неудача. Каменные стены стремительно понеслись куда-то вверх, и…
  Эрард проснулся. Проснулся в своей клетке, каждый миллиметр которой он заучил наизусть. Странно – на нем не было оков. Волчье тело было свободно, и даже привычная боль, казалось, отступила куда-то совсем далеко. Вторая странность – вокруг клетки было темно, так темно, что, казалось, на нее накинуты слабо трепыхающиеся на слабом ветру драпировки. Тем более загадочным было ощущение свежести, просочившееся из оседающего хлопьями кошмара. Откуда это здесь? Зачем…
  Серебряные прутья мягко мерцали во мраке собственным светом. Этого не должно было происходить, но они все же светились. Слабо, почти незаметно, но достаточно, чтобы можно было рассмотреть третью странность.
  В дальнем от Эрарда углу клетки на холодном полу сидела кошка. Она выглядела совсем незаинтересованной в происходящем. Она вылизывала лапку. Левую.