Окрестности Амаранта, октябрь 1414 года
Где-то, в небольшой рощице, коих в долине сотни, если не тысячи, мирно потрескивал костер. У костра сидело двое живых. Первый – здоровенный гнолл на котором следов от ожогов было больше, чем шерсти. Второй… ан нет, ошибочка вышла! У костра сидел один живой. Если шея человек повернута под углом в сто восемьдесят градусов, шансов на то, что он жив маловато. А раз он мертв, то предлагаю забыть о нем на время. Так вот, у костра сидел один живой гнолл. И звали его Ргааш. Ргааш Сжегший Душу, который, судя по всему, решил вдобавок сжечь и правую руку. Прямо сейчас он с сосредоточенным выражением морды держал собственную лапу над костром, периодически переворачивая ее ладонью то вверх, то вниз. Боль он если и испытывал, то ничем этого не выказывал. Многие, увидев такое, уже назвали бы гнолла законченным пироманом. Ха! Видели бы они его месяц назад, когда у Ргааша случилось обострение, из-за которого сгорело три деревни вместе с крестьянами, солдатами Джера и парочкой партизан, что не успели убежать. Не-е-ет! На самом деле это было лишь слабое проявление его безумия, которое немного помогало ему собрать убегающие от него мысли воедино. Сейчас шаману было не до плясок с огнем. Одержимость пламенем уступила одержимости местью.
В голове Ргааша кружились обрывки воспоминаний: лес. Множество палаток. И какой-то человечишка преграждает ему путь. "Ргааш, друг, ты ведь должен понимать, он всего лишь надсмотрщик. Да, трусливый, мерзкий и наверняка жестокий, хотя мне всегда казалось, что вы, гноллы, слово "жестокий" используете в качестве комплимента… о чем это я?.." Дальше воспоминание обрывалось. Шаман очень надеялся, что это потому, что он совершил нечто поистине ужасное с человечишкой, посмевшим называть Ргааша другом. Партизаны… да! Да! Партизаны… Ргааш помнил о них. Они помогли клану. И они тоже ненавидят Джер. Но они неправильно его ненавидят! Ненависть лирцев распространялась лишь на страну. Ненависть Ргааша распространялась на каждого отдельно взятого джерца или того кто им служит. Бить, рвать, рубить, жечь! Нет пощады. Нет милосердия. Кроме щенков. Да! У каждого должно быть табу, за которое он не должен заступать. Иначе конец…
Вновь воспоминание: резервация. Это была она. Ргааш ненавидел резервации. И ненавидел этого солдата, который улыбался им клыкастой улыбкой "Ну привет, Хаккаровы отродья! Я снова здесь. Вы рады? – Снова этот человек. Нет! Не человек. Пахнет мертвым. Но не мертвым. Он пил нас. Он пил щенков! – Боюсь, мне придется вас разочаровать. Я увольняюсь. Уезжаю в Амарант. Через месяц. Но ведь за это время я еще столько могу с вами сделать!.." Больно! Тогда он еще чувствовал боль. И страшно. За себя. За щенков. За клан. Этого в нем не понимали даже их суки. Щенки умирают. Они слабы. Это неизбежно. Но Ргааш не мог. Суки загрызали самых хилых. Это правильно. Слабые щенки вырастут слабыми самцами и дадут слабое потомство. Клан вымрет. Это правильно. Но Ргааш не мог!
Зачем он здесь? Немертвый человек. Да! Вот причина. Он должен перестать быть таким. Он должен умереть. В памяти что-то всплыло: снова лес. Но палаток уже не видно. С ним кто-то идет. "Друг, ну послушай! Это ведь не имеет смысла. Ну убьешь ты его, и что? За это время можно четыре диверсии совершить. Никто не пропустит гнолла в город. Тебя же убьют зазря! Ладно, ладно! Я понял. Это твой гражданский долг и всё такое. Мы не можем пойти с тобой. У нас своих дел по горло. Но можем немного подсобить. У меня есть парочка связных в Амаранте, если хочешь, могу дать их адреса. Ты же знаешь что такое адрес, ведь правда? Циферки такие. Ты ведь знаешь что такое цифры? О Единый, у меня впервые появился настоящий друг, а он даже не знает, что такое цифры..." Вновь пустота. Было ли это важно? Важна лишь месть. И пламя. Да и оно тоже, но не сейчас. Сейчас на первом месте – месть!
У него должно получиться. Нет! У него получится! Вечно Горящий благословил его на этот путь. И за это гнолл собирался принести ему жертву. Жертву? Ах да! Тот крестьянин. Партизаны не любили, когда гноллы убивали мирных жителей. Говорили, что они потенциальные партизаны. Гноллы придерживались мнения, что они потенциальный ужин. Ргааш встал. Его лапа слегка пованивала горелой плотью, но это никак не сказалось на шамане. Сейчас он копался в суме. Где-то там лежал один из тотемов. Вот! Красивая статуэтка лиса из бурого угля. Гнолл взял ее в левую руку. В правую он взял костяной нож. Подойти к трупу. Опустится на колени. Вспороть жертве живот. Осторожно, чтобы крови не пролилось много. А теперь положить внутрь тотем. Вытащить иглу и нить. Осторожно зашить. Подождать двадцать минут. Вспороть живот повторно. Вытащить статуэтку. Теперь перед ним лежал полностью обезвоженный труп. Вся возможная влага ушла в Пылающий Дом. Вечно Горящий принял дар.