Голос секретаря вырвал герцога из холодных и липких объятий глубокого кошмарного сна. Преодолев силу притяжения к подушке, он сел в постели и устремил взгляд к чёрно-белому набору одежды, аккуратно разложенной и развешенной на стуле – в точности так, как он её оставил вчерашним вечером. Ни единая посторонняя складка не указывала на то, что к его барахлу кто-то прикасался. Можно было одеваться.
Мужчина глубоко вздохнул, поднялся на ноги и протянул руку к штанам, сухо бросив: «Воды». Лёгкие шаги оруженосца за спиной и звон стекла  свидетельствовали, что приказ услышан. Алоис Гольвард, личный секретарь герцога, безмолвно наблюдал за исполнением, терпеливо обнимая большую чёрную папку с бумагами.
Дерек застегнул дублет на всю пуговицы сверху вниз, взял холодный кубок с водой и сделал глоток. Промочив горло, обернулся к секретарю.
– Завтрак с донной Беатриче?
– Через час, сир. Будет подано в соответствии с её предпочтениями.
Герцог быстро кивнул головой, методично осушил кубок несколькими большими глотками.
– Перед обедом мы назначили архейнскому коммерсанту Фаасу Ван Бойлену...
«Я помню», – ещё один кивок.
– Удалось выяснить, чего ему надобно?
– Синьор Паоло подозревает, что он по поручению дожа прибыл покупать симпатии для Архейна на случай войны с кольнами.  И что лорд-канцлер его уже завернул. Впрочем, для вида он привёз... э-э... вроде бы, харпанваргские меха и высокопробный янтарь.
Алоис, по своему обыкновению, немного кокетничал – он определённо помнил, что именно привёз архейнский купец. Под блестящей плешью этого далеко не старого ещё крючкотвора скрывалась не менее блестящая память. Любой прогрессивный деспот нуждается в одарённых людях, в числе прочего – в исполнительном канцеляристе, который помнит за своего патрона множество полезных вещей.
– Родрик, таз, мыло и бритву. Алоис, мой черновик по сантагаристам уже переписан?
– Разумеется, сир, – секретарь постучал двумя пальцами по своей любимой папке.
– Оставь в столовой. Я перечитаю его, пока буду ждать леди Стаберн к завтраку.
Кивком головы отпустив Гольварда, Фредерик прошествовал в другой угол и опустил руки в прохладную воду...

Отправление естественной нужды, умывание, бритьё – после всего этого наступило время небольшого резного сундучка, поблёскивающего чёрным лакированным боком со стола. Мужчина опустился в кресло, расстегнул воротник и достал маленький ключик, висящий на шее прямо подле креста. Внутри на мягкой бархатной подстилке были любовно разложены бутылочки и пузырьки с плотно притёртыми крышками, баночки и коробочки, склянки и флаконы. Содержимое половины всего этого добра можно было отравить всех обитателей дворца. А потом вернуть к жизни с помощью другой половины. Правда, не всех. Не хватит времени на то, чтобы раздать антидоты абсолютно всем нуждающимся.
Дерек глубоко вздохнул, закатал левый рукав и откупорил несколько флаконов. Погрузив кончик иглы в яд, привычным быстрым движением уколол изуродованное предплечье; затем ещё один укол из другого флакона, и ещё один, и ещё. Последней была маслянистая жидкость, чёрная, как тьма подземного мира – «Скорпионья кровь». Тёмные эльфы используют эту отраву, чтобы смазывать ритуальные клинки и наносить ритуальные раны, внеритуальное же применение считается богохульством. У людей юга свои религиозные запреты, так что «Скорпионьей кровью» травят кого попало, от лавочников до герцогов. Недовольно поморщившись, Фредерик бросил иголку и вытянулся в кресле, запрокинув голову. Пальцы рук постепенно немного занемели. Скоро пройдёт. Но можно немного перевести дух...
Через пару минут он выстроил перед собой новую батарею пузырьков. Мензуркой отмерил необходимые дозы, выливая их в один и тот же кубок, после чего налил воды доверху. Раньше он принимал препараты по очереди, но постепенно пришёл к выводу, что единственный эффект от этого – растягивание сомнительного удовольствия. Лучше уж выдохнуть, зажмуриться и проглотить всё залпом, как стакан абсента на спор. Алхимик никогда так не спорил, но предполагал, что имел все шансы выиграть: даже абсент пить приятнее. Утерев слезу, он снова вздохнул, подавляя желание выплеснуть всю мерзость обратно, и откусил кусочек жёсткого ржаного хлеба, который Родрик оставил для него на тарелке подле сундучка.
– Обожаю утро, – проворчал герцог, кое-как поднимаясь на ноги и ковыляя к окну. В покоях вдруг стало очень уж душно. Вопрос «зачем я это делаю?» его сейчас уже не посещал, для этого он уже слишком долго занимался этой разновидностью самоистязания и слишком часто получал отравленные дары от горячих поклонников (а также поклонниц). Однако глубокое понимание необходимости никак не исключало отвращения и жгучей ненависти к этой ежедневной процедуре. Возможно, было не очень хорошей идеей встречаться с коронным секретарём утром. Эту женщину нужно очаровать или хотя бы убедить, а не размазать по столу смесью желчи и подавленной злобы, к чему прямо сейчас Дерек был более расположен.
Машинально перекрестившись на звонящую колокольню собора Святого Теофилиуса, он вернулся к столу и протянул руку к герметичной коробочке. С величайшими предосторожностями с помощью мерной ложки была набрана порция желтовато-бурого порошка, после чего герцог Маскарельский шмыгнул носом, как заправский наркоман. Глаза тут же наполнились слезами, а рот – слюной и исключительно мерзким вкусом гвоздики; дыхание спёрло, колокольный звон из открытого окна начал нестерпимо лупить по барабанным перепонкам.
– Аррх! Срань нииримская! – мужчина отшвырнул коробочку и снова схватился за кубок, предусмотрительно наполненный водой минуту назад. Затем он запихнул в рот ещё один ломоть хлеба уже целиком. Впрочем, он знал, что тошнотворный вкус проклятой гвоздики ни запить, ни зажевать всё равно не удастся – сам исчезнет, эдак через час...
К сожалению, приходилось следить за модой. А «Гардарская пыль» стала очень модной после того, как кто-то пустил слух, что именно этой дрянью надышались до смерти вожди сельмирионских республиканцев. Этим составом щедро пропитывали носовые платки и шарфы, подсыпали в жаровни и сосуды с благовониями, а то и просто начиняли бумажные бомбы и швыряли в жертву, если меткость позволяла попасть в голову.
– Чушь какая, – пробормотал Дерек, убирая все склянки обратно в сундучок. – Господин Цоринтэль и сам наверняка начинал утро с понюшки Пыли... Наверняка там было что-то ещё. Что-то такое, против чего не выработаешь иммунитет... Во что это обошлось Тинумиэль?
Он снова поднялся из-за стола – не торопясь, но голова всё равно закружилась, отчасти от действия ядов, отчасти просто от голода. Самое время привести себя в порядок и приготовиться к завтраку с привкусом гвоздики. С некоторых пор он терпеть не мог эту пряность.

В ожидании гостьи Фредерик сидел за краем стола, прикрыв глаза и скрестив руки на груди. За столом могло разместиться двенадцать человек: если бы он сейчас собирался кормить завтраком на десять персон больше, то его кресло стояло бы во главе, для приватных же разговоров он перемещался за боковую сторону, чтобы быть напротив собеседника. Это в равной степени позволяло и выказать уважение, и при необходимости сверлить визави взглядом.
Разумеется, во внешнем облике мужчины теперь не было ни единой детали, по которой можно было бы сказать, какими интересными делами он занимался полчаса назад. Самочувствие, в целом, соответствовало наружности, только мерзкий привкус ещё присутствовал, несмотря на два куска хлеба с маслом, которые Дерек сжевал в ожидании (чтобы не истекать слюной, как запыхавшаяся гончая). На столе лежал лист бумаги, на котором аккуратным канцелярским почерком были выведены предложения по организации реабилитационных слушаний сантагаристов. Если завтрак пройдёт как следует, в какой-то момент листок окажется в руках у донны Беатриче, она молниеносно прочтёт его, кивнёт головой и скажет: «Вполне разумно, Ваша светлость».
Почти так же быстро, как графиня, судя по наблюдениям Мадильяни, проглатывала текст, в воображении герцога за занавесом век разыгрывались возможные отдельные сцены предстоящего разговора: что говорит он, что отвечает она, к чему это приводит, должно ли это остаться в финальном варианте сценария? «Донна Беатриче, на минувшем Ргазарском конгрессе Его величество обязался реабилитировать поражённых в правах сантагаристов, вернуть им титулы, земли, замки и деньги. Разумеется, Вы понимаете, что мы не можем просто так взять и осыпать золотом и почестями всех этих презренных ребелов, не говоря уже о том, что в отдельных случаях для этого потребуется ущемить верных вассалов короля и рыцарские ордена. Для этого король и повелел сформировать особую комиссию при королевском суде для рассмотрения дел сантагаристов, чтобы отсеять благородных и бескорыстных борцов за интересы старой династии от простых любителей бунтовать и грабить под шумок, и сейчас я Вам скажу, как надо обстряпать это дельце...» Иногда Фредерик предпочитал переговоры-импровизацию, но в данном случае было разумно использовать продуманную тактику.
И в рамках этой тактики он ничуть не считал зазорным прежде всего расспросить шефа Тайной канцелярии о том, как королевский секретарь обычно морщит носик, когда слышит нечто непристойное, и о том, насколько хрустящие булочки она предпочитает вкушать за завтраком.

– Картина очаровательная, – согласился герцог, заглядывая в собственный кубок из-под недовольно нахмуренных бровей. – Я ведь присутствовал при создании эскиза несколько дней назад.
Вино – единственная часть завтрака, которую он не разделил с гостьей, отдав предпочтение обыкновенному чарсторскому сухому. Вино с пряностями – последнее, что было нужно его глотке после «аперитива».
Дама предпочла лично озвучить предложение перейти от увертюры к делу... Истинно профессиональный порыв шефа королевской канцелярии, который Дерек представлял себе наиболее вероятным для этого момента их встречи. Поставив кубок на стол, он опустил руки на подлокотники кресла и устремил взгляд вперёд – не в очи графини, а чуть повыше, на лоб. Ещё не время в гляделки играть.
– Итак, – начал он спокойным ровным тоном, – специальная комиссия по реабилитации сантагаристов... Полагаю, Вы получили взаимоисключающие указания – вернуть бедным ребелам то, что их по праву, но при этом ничего не возвращать. Нетривиальная задача.
Всегда заманчиво пуститься в озвучивание очевидных фактов, чтобы продемонстрировать свой интеллект и заставить слушателя сфокусировать всё внимание на тщательно пережёвываемой теме, но мужчина ни в коем случае не собирался этого делать. Эта женщина не хуже него знает, что что-то «вернуть» не так-то просто уже хотя бы по той простой причине, что имущество уже давно нашло новых владельцев – какие-то земли и замки пополнили королевский домен, на других расположились новые комтурства рыцарских орденов, в третьих теперь хозяйничали господа-лоялисты, или же их приказчики... Кое-что досталось и графу Брегварскому. Разумеется, не за ратные подвиги. Тратить время на подобные объяснения значило бы не просто потратить его впустую, но даже потратить его себе во вред, поставив под сомнение её умственные способности.
Посему Фредерик сделал краткую, но многозначительную паузу, а затем продолжил:
– Смею предположить, что у Вас не так-то много возможностей исполнить эту задачу должным образом, так что Вы сейчас в некотором замешательстве. Для меня это благоприятная возможность предложить свою помощь. Не стану скрывать, что я крайне заинтересован в том, чтобы работа комиссии прошла наиболее благоприятным для короны образом. У меня есть хорошие идеи на этот счёт. Я хочу передать их Вам, ибо предполагаю, что их реализация избавит нас от всех проблем, от которых можно избавиться.
Облечённое в слова, вступление звучало более длинным и растянутым, чем во время генеральной репетиции, что было досадно. Самую малость. Слишком досадовать на сей счёт было бессмысленно после того, как он уже всё сказал.
Необходимо было добавить лишь одну небольшую деталь...
– Мне прекрасно известно, – проговорил герцог, делая лёгкий предупредительный жест раскрытой ладонью, – что Вы до сего момента Вы успешно сохраняли держались нейтральной стороны во всей этой придворной подковёрной возне. Мне понятно это решение и я его уважаю. Хочу заверить, что в данном случае моя главная цель – не обезопасить приобретения моих сторонников, а предотвратить очередной рост напряжённости, который, несомненно, последует, если компенсации будут раздаваться в изобилии и кому попало.
С другой стороны, конечно же, принять помощь от герцога – значило сделать реверанс в сторону партии герцога, и, таким образом, поколебать свой столь тщательно выстроенный нейтралитет. И в случае графини Стаберн большее значение играли, скорее, внешние последствия такого решения, нежели внутренние противоречия. Это было ещё одной тирадой, которую не следовало произносить вслух.
Сложный выбор... Но дама сама предложила не терять времени.
– Вы согласны принять от меня помощь? Ради благо Альтанара, – лицо Фредерика исказила усмешка, – как бы пошло и избито это не звучало.
Усмешка быстро исчезла, оставив за собой лишь чуть вздёрнутый уголок рта. Само собой, оставался закономерный вопрос: почему бы не обратиться за советом к кому-то ещё? «Давай уже, – нетерпеливо бросил властный голос внутри головы, – не испытывай чашу терпения, женщина! Задай уже этот свой умный вопрос – и мы наконец отправимся дальше!»

Отредактировано Фредерик (Четверг, 25 октября, 2018г. 03:28:58)

– Да, звучит вполне разумно, Ваша светлость, – проговорила женщина с кокетливой полуулыбкой, протягивая ручку к оборкам, в то время как в воображаемом зале драматург вскакивал со своего места с воплем: «Не так! Не сейчас! Вы опять путаете реплики!» Согласие графини было констатацией очевидного, а не признанием изложенной позиции; впрочем, со стороны Фредерика было бы глупо ожидать последнего ещё до того, как он эту позицию изложил... Они ведь только начали разговор!
Он молча выслушал рассуждения женщины, изредка удостаивая их короткого кивка, и лишь единожды приложился к своему кубку – больше для вида, чем из-за жажды.
– Мне ещё предстоит услышать доводы другой стороны, не менее рьяно заботящейся о благе Альтанара...
– Допустим, – прохладно подытожил герцог. – Вы, конечно же, правы в том, что касается роста напряжённости, а я выразился несколько некорректно. Роста напряжённости не избежать. В ваших силах провести реабилитационный процесс так, чтобы он принёс Альтанару меньше всего проблем.
Мужчина изобразил полуформальную улыбку, поддерживая визуальную игру улыбок и жестов, затеянную его гостьей. Это было хорошей соединительной точкой между словесным расшаркиванием и задуманными им замечаниями по сути вопроса.
– Королева – он не стал изворачиваться, скрывая своего недруга за обтекаемой «другой стороной» – наверняка порекомендует Вам проявить щедрость и милосердие к проигравшим, посулив за это их преданность, умиротворение и прочую аристократическую чушь. Думаю, мы с Вами оба прекрасно понимаем, что это нецелесообразно. Король не получит новых верных сторонников в лице реабилитированных сантагаристов, зато растеряет старых, если отберёт назад свои дары, или же просто раздаст почём зря казну...
«...которую, якобы, «разворовывают» мои буржуи, – едко закончил он фразу уже мысленно, дабы не прерываться на язвительные замечания. – Надо ещё дважды посмотреть, кто её разворовывает, а кто наполняет. Уж не дворяне ли, которые в двух третьих королевства традиционно пользуются изрядными налоговыми послаблениями?»
– Я бы порекомендовал Вам выбрать своей стратегией суровую, изматывающую борьбу с реабилитационными тратами. Проявите разумную щедрость к представителям мелких семейств, потерявших старших мужчин и попавших в нужду. Они не запросят много и не станут жаловаться на недостаток компенсаций. Используйте компрометирующие сведения о славных деяниях мятежников во дни мятежа. Быть может, кто-то из них прикрывался фамилией Сантагаров не просто для того, чтобы отобрать у соседа пару мельниц. Могли быть и более яркие заслуги – грабёж монастырей, к примеру...
Действительно, приплести к делу какое-нибудь богохульство – самое удобное и эффективное, что можно было придумать: и претенденту отказано в компенсации, и комиссии нельзя предъявить недостаток усердия. После кризиса Альтанара и реформации Церкви враждовать с Господом постепенно стало гораздо опаснее, чем враждовать с королём.
– Это всё ещё общие стратегические советы, как можете заметить, – произнёс Дерек, принимая чуть более расслабленную позу. – У меня, разумеется, есть и более предметные вещи...
Он поднял со стола свой «советный лист» и продемонстрировал его Алессандре.
– Я написал здесь несколько довольно очевидных мыслей, которые, впрочем, не мог не написать... Кроме того, с дюжину имён. Люди, которые могут помочь Вам вытаскивать что-то полезное из грязного белья сантагаристов. Или искусственно устраивать волокиту при разбирательствах. Есть имена некоторых представителей сантагарской партии, которые с радостью примут королевское прощение и достаточно скромную компенсацию – нужно же дать их хоть кому-то. Чтобы не утруждать Вас наведением справок, я пометил тех из них, которые ради попадания в этот список просили о моём покровительстве.
Без скрипа герцог отодвинул своё кресло от стола, чёрной тенью скользнул мимо его торца и протянул бумагу женщине.
– Разумеется, если Вы пригласите этих людей в свою комиссию, королева истолкует это как знак симпатии ко мне. Или, по крайней мере, к моей позиции. Однако если Вы будете начинать эту войну против растрат, Вам нужны... Если не союзники, то, по крайней мере, определённые ресурсы.
«...которых у Вас, Ваше сиятельство коронный секретарь, не так уж много», – окончание мысли не было произнесено, но могло быть прочитано в извиняющейся улыбке наместника при обыкновенно-холодном выражении глаз. Передав черновик, он вернулся к своему месту – однако не сел, а подхватил кубок со стола и сделал глоток, обратив задумчивый взгляд к портрету на стене.

Отредактировано Фредерик (Понедельник, 29 октября, 2018г. 00:07:58)

– Почему же не прямо сейчас? – вдруг спросил герцог. Всё это время он прилежно изучал мазки, штрихи и полутона на холсте, изображающем одного из видных вельмож прошлого в сером наряде, ни единым взглядом не покушаясь на сосредоточенное чтение коронного секретаря.
Она изъявила вполне логичное желание послушать, что предложит ей королева, затем взвесить оба предложения и выбрать лучшее – или, что вернее, взять понемногу из каждого, чтобы угодить обеим сторонам, по обыкновению всех придворных, старающихся усидеть на заборе верхом. В обыкновении герцога было легко и непринуждённо дозволять подобное, чтобы в следующей встрече предложить больше, если, конечно, лот стоил того. Но на этот раз была идея получше.
– Я в скором времени вернусь в Маскарель. Вас ждёт много хлопот с Вашей комиссией. Почему бы не использовать в полной мере возможность спокойно обсудить все деликатности без лишних ушей?
Мужчина осушил кубок, обогнул своё кресло и снова сел, изображая переход из фазы давления обратно в фазу изложения.
– Я, в некотором роде, провидец. Могу попробовать сформулировать пророчество о вашем разговоре с королевой. Магия тут не при чём, просто я знаю несколько её видных клиентов. – Установив локти на подлокотниках кресла, Фредерик медленно соединил кончики пальцев и устремил взгляд поверх них. – Сэр Джулиано ди Калиаччи – бывший барон Санбано, чьи земли прибрал к рукам капитул ордена Грифона. Но этот орден и без того очень богат – будет нетрудно убедить капитул в обмен на небольшую благодарность вернуть их. Или же принять Калиаччи в орден и позволить ему возглавить комтурство, расположившееся в его родовом гнезде. И всё это не будет стоить казне ни гроша. Если говорить о деньгах, и если не говорить о том, что Вы запустите эту крысу глубоко в орден.
И, таким образом, сможет опять плести паутину заговоров и предательств в одном из рыцарских орденов, которые до сих пор были для короны надёжной опорой.
С другой стороны, если говорить о сане рыцаря Грифона... Простого рыцаря... Желательно с приказом отправиться поближе к границе с Румиватом...
«Хотя понюшка Гардарской пыли была бы надёжнее, – критически отметил он сам себе. – Держи врагов ближе, чем друзей».
– Сэр Лоренцо ди Бианко, бывший барон, и сэр Орсино Румальдо, бывший граф – один сын казнённого мятежника, другой узник в башне. – Герцог с завидным педантизмом продолжал каждый раз чётко разделять практически неотъемлемый рыцарский сан и уже отнятый лордский титул, возможно, пытаясь даже таким неявным образом внушить мысль, что этим благородным донам ничего не светит. – Не думаю, что королева поможет ди Бианко после того, как он околачивал вермилонские пороги, ища отмщения за отца, братьев и поместье... Хотя, конечно, главным образом за поместье. В любом случае, сэр Орсино после нескольких лет в башне гораздо больше стал похож на того, кто осознал свои ошибки и готов исправиться. Но скажите, Ваша светлость, разве истинный валонский аристократ забудет так просто хороший удар латной рукавицей по его аристократическому лицу?
Бывшей светлости Орсино не повезло в своём последнем бою скрестить меч с низкородным королевским бейлифом Шаррой Франтино... Хотя, на самом деле, до мечей дело как раз не дошло: к тому моменту оба потеряли своих коней и угодили в давку, в которой Шарра сцепился с графом, стащил с него шлем и форменным образом начистил ему рыло. История была слишком хороша, чтобы остаться безвестной, так что донне Алессандре надо было лишь напомнить о ней.
Впрочем, Румальдо мог бы и поблагодарить Господа за то, что тот свёл его с бесхитростным бейлифом. Дружина ди Бианко встретилась с чёрными рыцарями – и те порубили всех, кроме старого барона, которого ждал топор в Илсэ.
– Наконец, ещё двое...
Ладони Фредерика опустились, да и вся поза стала чуть менее напряжённой, а взгляд сместился чуть в сторону и приобрёл нотки задумчивости – не то, чтобы он потерял интерес к демонстрации своей памяти и осведомлённости, просто хотел подчеркнуть малую значимость оставшейся пары персон в сравнении с предыдущими.
– Сэр Антонио Гренати и сэр Уберто Луччини – пара... виантийских мериносовых баронов.
Уголок его рта изогнулся в усмешке: «Подходящая замена для «двух безмозглых баранов».
– Не самые видные деятели мятежа, – «ещё бы, это ведь виантийцы», – но они когда-то были добрыми приятелями нашей королевы, герцогини Виантийской. А наша королева, как всякая женщина в летах, сентиментальна и склонна не просто прощать своих старых глупых знакомых, но и позволять им отщипывать наделы на своей земле... Которая сейчас является частью королевского домена.
Мужчина отодвинул в сторонку кубок, придвинулся к столу, опустил локти на скатерть; взгляд снова оживился и устремился прямо вперёд – сейчас снова начнёт убеждать:
– Вы наверняка планируете осчастливить пару видных синьоров из общего числа для вида и пригоршню мелких бунтовщиков для количества, – лёгким движением уст он присвоил своей гостье свою же задумку, написанную на «листе предложений» (хотя, конечно, его несколько извиняло то, что мысль была очевидной и уж точно приходила в голову не только ему). – А коль скоро Вам нужна крупная рыба, хочу обратить Ваше внимание на первое имя в списке, имя Алонзо делла Миренцолла.
Ещё один «бывший граф» – но уже с востока Монталиона, где жирные нивы встречаются с предгорьями Синих Пиков. Прекрасное место, ставшее сравнительно тихим после того, как последние Сантагары приструнили Лидмотских горцев и ведьм, а первый Сандорфайт покорил Румиват по ту сторону гор.
– После поражения восстания этого унылого старика разбила подагра, которую он счёл божьей карой за своё участие в мятеже. Сейчас он торчит у своего зятя в Арказаре, молится, постится и лечится. Кающийся больной старик, в прошлом видный мятежник и крупный феодал – практически идеальная кандидатура, а его сыновья будут рады получить в наследство хоть что-то.
Вполне возможно, что старый граф по своему хотению даже постыдился бы ехать на поклон к королю и просить вернуть хоть пару мельниц... Но его уговорят сыновья, которые уже несколько лет живут на милость сестры. И укрепит в мысли зять, вынужденный терпеть под своей крышей вздорных шуринов.
– Что до остальных... – На пару секунд герцог изобразил задумчивость, чтобы затем повести в воздухе раскрытой ладонью и выдать экспромтом очередную идейку: – Можете устроить небольшую потеху: предложите им на выбор по небольшому лену или по губернаторской должности в мелком городишке на выбор. Готов поспорить, что по меньшей мере трое из пяти предпочтут благородному званию ленного рыцаря круглый оклад в городе...
...и это ещё не считая взяток и краденых из казны флоринов, разумеется.

Дерек пристально следил за графиней, наблюдая за эффектом своих слов. Ставка, в общем-то, была исключительно верной – в обсуждаемом вопросе его  точка зрения очень удачно совпадала с королевской волей, так что целью этой утренней беседы было не столько перетянуть коренного секретаря на свою сторону, сколько убедиться в том, что она намерена следовать монаршей линии.
– Канцлер предпочитает контролировать процесс, не увязая в нём полностью...
– Вот как, – тихо проговорил герцог. Пока женщина продолжала говорить, он ненадолго опустил взгляд к столу, потирая подбородок. Безусловно, он слышал, что канцлер предполагал участвовать в процессе только опосредованно, но только что стало известно, что его действительно не будет в комиссии. Интересный факт.
– Да, конечно, Вы правы, – произнёс мужчина в ответ на рассуждение о следователях в комиссии. Редарт, насколько он помнил, был более покладист, зато Трогвар – знатнее, популярнее и в большем фаворе у королевы, а, значит, его присутствие в комиссии будет больше импонировать дворянству. И заодно займёт какое-то время, которое этот умник мог бы потратить, суя свой нос в разные дела. – Думаю, Вы выберете оптимального для себя кандидата.
Разговор об именах, не самых приятных для уха его светлости, продолжался, снова вернувшись в среду валонского баронства – такого милого и покладистого сегодня и такого горделивого и вздорного ещё вчера.
– Барон Сарто... – повторил Фредерик, вытаскивая из памяти сведения с полки с подписью «ребелы». Он, конечно, не помнил абсолютно всех бунтовавших дворян, но помнил важных. А этот барон, владевший несколькими замками к югу от устья Савоны, безусловно, был личностью немаловажной. Впрочем, вспомнить о нём было бы сложнее, если бы не его «членство» в «списке покладистых бунтовщиков».
– Что ж, думаю, вернуть ему титул с одним из замков будет целесообразным решением... И я могу обратиться к великому магистру Сегориану с такой просьбой. И наш барон в будущем будет соседом Чёрного ордена, что благоприятно скажется на его верности.
С другой стороны, этот вопрос можно разрешить и с помощью королевы, которая обратиться к графу Монтальскому. Скорее всего, участь барона уже предрешена положительным образом; интересно, чью помощь предпочтёт глава «реабилитационной комиссии»? Вероятно, всё же королевы. Пока непохоже было, что донна Беатриче готова ставить всё на чёрную лошадку. Впрочем, благоприятные моменты были и в том, и в другом исходе, так что настаивать не было никакой необходимости. Лучше использовать ресурс доверия на другие нужды.
– Интересно, – задумчиво протянул герцог, – почему лорд-канцлер лично не возглавил комиссию? Есть некие неотложные дела, требующие его неотрывного внимания? Или он не хочет, чтобы недовольство большим процентом отказов было обращено непосредственно на его персону?