Позаботившись (во всяком случае, на ближайшее время) об интересах своей партии в столице, Фредерик немедля отбыл по воздуху в Сантиар, откуда по унылой горной дороге припустил на восток, к кантону Левенштроссе. Смена лошадей по пути не предполагалась – чтобы пересадить всю его свиту, потребовалось бы двадцать свежих лошадей, а такие табуны на почтовых станциях не держат. Впрочем, никакой необходимости загонять славных остхальдских верховых всё равно не было, посему долгая дорога покорялась в комфортном темпе.
Во всяком случае, комфортном для путешествующих. Конечно, спина и некоторые другие части тела, особенно сопрягаемые с седлом, слегка утомились. Ожидая, пока опустится подъёмный мост мрачной крепости фон Бергов, герцог осторожно потянулся, наклонился в седле влево-вправо. Теперешние признаки лёгкой усталости, которые он имел счастье наблюдать у себя и изредка перебрасывавшихся парой слов спутников, были ничтожными в сравнении с тем, что он чувствовал, когда в начале своего наместничества ещё только начинал носиться по своему округу, словно ужаленный. Под вечер только болеутоляющий эликсир пополам со шнапсом помогал погрузиться в сон, а пробуждение было как после хорраторского купания. Сегодня же будет вполне достаточно плотного ужина и жёсткой постели в башне, не слишком популярной у неприкаянных душ когда-то замученных месканских рыцарей.
В пиршественном зале было сравнительно тепло, шумно, людно и оружно. Гвардейцы герцога Левенштросского – низкорослые бородатые горцы, бодро гремевшие ложками и кружками – всем своим видом демонстрировали, что бывшая крепость короля мертвецов – место ничем не хуже прочих. Собственно, самым мрачным человеком среди присутствующих был сам хозяин. Максимилиан фон Берг величественно восседал во главе стола в огромном древнем кресле; чёрные меха прикрывали могучее кряжистое тело горца, на бледном длинном лице выделялись тёмные круги вокруг глаз и кошмарный багровый след от копья на всю щёку, а в заплетённой бороде и распущенных волосах уже заметно белела седина. Вельможа, похожий на медведя – настоящий горский патриарх. Подняв взгляд на вошедших, он лениво поднял с колен какой-то шлем и несколько раз громко ударил им по столу.
– Какая радость наконец видеть Вас, дорогой сосед, – желчно произнёс вождь, когда гомон стих. Махнув рукой в сторону пустующих мест за столом, он добавил: – Пришлось начинать без вас, но, как видите, мы про вас не забыли...
Учтиво наклонив голову, Дерек жестом предложил своему эскорту рассаживаться, а сам направился вслед за кастеляном к своему месту – по правую руку от хозяина. Тот меж тем уже держал наготове здоровенный старинный кубок. Убедившись, что гость смотрит на него, он щедро наполнил его вином, сделал пару выдающихся глотков и протянул ему; затем в ход пошла разломленная пополам краюха хлеба. Горский обычай требовал поднести благородному гостю чарку и преломить с ним хлеб, а герцог Левенштроссе, как всякий порядочный горец, в вопросе обычаев был крайне щепетильным. Посему брат короля, не протестуя, поучаствовал в этом коротком спектакле, после чего оба видных сеньора наконец уселись за столом. Нахмурившись, Фредерик проводил взглядом шлем, который паж убрал из-под его носа.
– Это кольнский шлем?
– Точно, – отозвался фон Берг, наполняя уже собственный кубок. – Кольнский лыцарик слишком громко вопил гадости о Господе нашем. Мы его на костре поджарили. Говорят, Румиватская ведьма обещает всем рыцарям, что башку за неё сложили, вечную жизнь в посмертии – пускай сперва пепел по горам соберёт.
Герцог Маскарельский пожал плечами. Полдюжины кнехтов, развешенных по стенам, для некроманта были явно ценнее одного сожжённого рыцаря, но он сюда прибыл не ради обсуждения методов борьбы с ордами мертвецов.
– Какого Хаккара Вам от этой шлёндры надобно? – горный герцог об этом помнил не хуже.
– Мне? – переспросил Дерек, не без вожделения глядя на тарелку с дымящимся рагу. – В сущности, ничего. Это ведь не я просил о встрече...
– Зато согласились бегом. Уж так поторапливались, что пёрлись на мою унылую гору три дня и две ночи, даже не жрали толком по пути.
Усмехнувшись, мужчина придвинул тарелку к себе, рассчитывая в течение нескольких ложек испытывать терпение горца. Увы, пища для этого была слишком горячей... Пришлось проглотить зря набежавшую слюну и нехотя покоситься на радушного хозяина.
Берг предупредил всё, что он мог бы сделать, наклонившись вперёд и опустив свою медвежью лапищу поверх ладони в перчатке.
– Ваше высочество не собирается ведь мочиться мне в уши, как всяким благородным бездельникам-южанам в Илсэ? Таким друзьям, – горец удивительно искусно скопировал его собственную интонацию, – как мы с Вами, Господь дал речь, дабы мы могли делиться друг с другом своей стратегией.
– Я делюсь с ближним своим всем, что сам имею...
Сандорфайт всё же заполучил свою паузу, прибегнув к помощи огровского кубка. «Должно быть, он вылил туда половину кувшина...»
– Мне необходимо составить мнение об этой женщине. Быть может, вскоре она станет нашим врагом, посему я должен знать, что она из себя представляет, что мы можем от неё ожидать... Хотя бы как она выглядит.
Выражение дружелюбия уже сползло с лица фон Берга, уступив место обыкновенному мрачному лику горского патриарха. Сжав пальцы в кулак, он глухо проговорил:
– Она представляет из себя пакостную еретичку и ведьму, которой мертвецы прислуживают за столом. Способна она на всё, что угодно, пусть даже для этого придётся загнать в могилу всю свою родню. А выглядит она, как...
– Есть основания полагать, что молодому Драгошу помогли пасть в бою? – быстро произнёс гость, пока герцог Левенштроссе выбирал заключительный цветастый оборот.
– То мне наверняка неведомо.
– Тогда пользы нам от этого немного. Нужно ехать на переговоры. Возможно, попытаться убедить её уступить Вам рудники...
Горец громко фыркнул.
– Да, на это нечего и рассчитывать, – согласился Фредерик с лёгкой улыбкой. – Это серебро будет стоить много крови. Но завтра мы её лить не будем. Поэтому я поеду к башне с Вашими людьми под своим штандартом и под знаменем Вашего клана, но без Вашего стяга. Не будем так сразу напоминать им о жареных еретиках.
Горец откинулся на спинку кресла и вздохнул.
– Как угодно – это же Вы тут великий дипломат. По мне же хороший еретик – жареный еретик.
Герцог Маскарельский прекрасно отоспался на жёстком ложе, устланном шкурами, и наутро продолжил свой поход на восток. Его отряд вырос втрое. К собственной герцогской свите присоединились несколько горских рыцарей со своими «копьями» и горстка гвардейцев фон Берга – всего четыре десятка человек. Такой толпой уже можно было брать небольшой форт. Особенно если предварительно заслать защитникам виноторговца с полной телегой товара.
На самом деле, деспот-наместник Северного Предела в силу патологической подозрительности предпочёл бы иметь под началом отряд, в полной мере преданный лично себе и никому иному, но опыт общения с горцами вообще и с Максимилианом фон Бергом в частности давал основания полагать, что эта братия не станет бросаться на еретиков без приказа. С другой стороны, сложно будет переоценить их помощь в случае, если еретические намерения вдруг окажутся далеки от мирных.
На сей раз Фредерик избавил себя от заблаговременного составления планов. Как он и сказал вчера, он не собирался делать княжне каких-то предложений, от которых та не сможет отказаться – если только не подвернётся удачная возможность, но подворачивающиеся возможности в принципе практически не планируются. Что от него хотят? Это, в общих чертах, понятно. Карганская Змея будет любезно – в той или иной мере – беседовать с ним, пытаться определить, насколько решительно альтанарец с той стороны гор настроен по отношению к возвращению восточных провинций, по отношению к защите веры, по отношению к брату-монарху. Каждый из них будет надеяться, что оппонент допустит ошибку, которой можно будет воспользоваться, или каким-то иным трудно вообразимым образом встреча произведёт некий эффект или откроет некую возможность, так что усилия по её организации окажутся не напрасными... То есть всё то же самое, что и на самом заурядном светском приёме, где вдруг сталкиваются два доселе незнакомых поместных политикана.
Только всё это в горах, на пронизывающем ветру, под хмурящимся небом и в обстановке вялотекущей марочной резни. Поэтому вокруг места встречи заблаговременно и «незаметно» начали увиваться разведчики. Разумеется, с обеих сторон – кольны и горцы подозрительно пялились с противоположных пиков друг на друга и на то, что осталось от сторожевой башни на границе владений фон Бергов, чтобы проклятые недруги, не приведи Единый, не смастерили ловушку для брата короля или тётки князя.
Поглядывая в сторону бурлящего Левена, вздувшегося от талой воды, Дерек молча слушал доклад разведчика старшему рыцарю. Похоже, пока всё тихо и мирно, что, в общем-то, очень неплохо: к стычке в горах он тоже был готов, но досадно было бы переться в такую даль только для того, чтоб попасть в засаду и мечом помахать.
Герцог махнул рукой, отряд двинулся дальше. Впереди ветер рвёт флаги – его знамя с борющимися грифоном и львом, клетчатый стяг клана Фольцерберг и простое белое полотнище, которое пока ещё признавали, как будто бы, во всех уголках Энирина. За ними пара рыцарей, за ними – сам «великий дипломат» с оруженосцем по правую руку, гвардейцем по левую, с волчьим плащом на плечах и тронхолдской кирасой под мехами. Смерть от арбалетного болта, пущенного с сотни шагов, сейчас следовало полагать весьма маловероятной.
