Новость о победе сил короля Сантагара застигла Габриэль в полете, а о нарушении сообщения с Республикой - уже после посадки. Не таким Габриэль представляла себе возвращение на родину, с которой ее увезли восемь лет назад. Или десять…
Народ гулял и ликовал в честь победы, трактиры и наливайки ломились от посетителей. В этом городе у Габи не было места, который она могла бы назвать своим домом, но было что-то около. Ноги сами понесли ее по знакомым, но таким теперь далеким улочкам и остановились в Розовом квартале - специальной городской резервации для распутных утех, а проще говоря - перед скопищем борделей, кабаре, бань, апартаментов для свиданий и прочих заведений для клиентов с особым спросом. Это место было абсолютно таким, каким Габи его помнила. В Вермилоне может десять раз смениться власть, а Розовый квартал стоял и будет стоять, как и самая наряженная, сама напудренная, вся разукрашенная золотыми и глянцево-черными завитушками достопримечательность - “Сокровенное место”, где окна всегда задернуты глухими шторами на двух верхних этажах из трех, а на первом - только тонкий тюль, за которым томно двигаются силуэты барышень на любой вкус, и вход охраняют две пальмы и бугай сам себя поперек шире с манерами королевского церемониймейстера.
Этот бугай, охранник-швейцар, немного удивился гостье, но пропустил. Дамы в таких заведениях бывали редко. Аристократки и богатые мещанки предпочитали выписывать девушек к себе в особняки или присылали приглашения на встречу в апартаментах, женщины попроще искали развлечений среди себе подобных. Бордели же со всем их антуражем были местом развлечения в основном мужчин. Сегодня в борделе царил ажиотаж, но несмотря даже на такую толпу к Габриэль очень быстро подошла распорядительница - очаровательная молодая девушка с мягким ангельским голосом, явно долго и тщательно отрепетированным.
- Добрый вечер, мадемуазель, добро пожаловать в “Сокровенное место”. У нас сегодня много гостей, поэтому некоторые девушки заняты, их придется немного подождать. Прошу вас располагайтесь. Могу я чем-нибудь вам помочь, что-то подсказать?
- Здравствуйте. Да, на самом деле можете: я хотела узнать, работает ли у вас еще Леонора Морская звезда?
Девушка озадаченно похлопала ресницами.
- Простите, кто?
- Леонора Морская звезда, - повторила чуть громче и отчетливее Габриэль, но это не помогло - девушка не понимала, о ком речь.
На ее счастье мимо проходила маман - женщина дородная и в годах, тем не менее не потерявшая еще слегка вульгарной привлекательности.
- Что? - коротко спросила она у распорядительницы, и та, понизив голос отвечала:
- Наша гостья ищет какую-то Леонору Морскую звезду.
Маман повернулась на каблуках и пристально оглядела Габриэль с головы до ног прищуренными глазами.
- Леонора? Она… - маман поджала губы и выдавила, - ...умерла.
Габи замерла.
- К-как умерла? Когда?
- Да уж лет пять как, - нахмурилась маман, - Или больше. Сифилис доконал. А вы… ее знали?
У Габи похолодело внутри и как-то отчетливо кольнуло в грудине. Это всегда было так просто и естественно - она шаталась непонятно где, связывалась со всякими психами, рисковала здоровьем и жизнью в авантюрах по всему континенту, а здесь, в Вермилоне, жила ее мама. Она могла всегда вернуться, прийти сюда и сказать: “Здравствуй, мама, это я”, и мама была бы рада. Она бы искренне и светло улыбнулась и обняла бы ласковыми руками свою блудную дочь. Но она умерла.
- А… - Габи пыталась сгрести себя в руки и не разрыдаться, - А Шаила Кехерн еще работает?
Во взгляде маман появилось сочувствие, она покачала головой.
- Шаила Кехерн уже не в том возрасте, чтобы работать. Она ушла на покой и вышла замуж за кладбищенского сторожа.
- Она сейчас в городе?
- Да, живет на окраине, рядом с восточным кладбищем. У нее дом с голубыми наличниками.
Габриэль выдохнула и вернула себе самообладание, выудила серебряную монету из кошеля и протянула маман.
- Благодарю. Прошу вас - за потраченное время.
Маман посмотрела на нее долгим понимающим взглядом и забрала монету, ничего больше не сказав. Распорядительница тепло попрощалась, охранник-швейцар привычно открыл дверь и поклонился.
Мама умерла. Пять лет назад или даже больше. Почему Габи ей не писала? Почему не навестила? Пять лет назад… Где она была пять лет назад? В какой-то жопе, как всегда. Кажется, тогда она познакомилась с Зефиром и фон Швертом или чуть раньше. Да, до этого ей было не до писем и не до визитов. Но легче от этой мысли не становилось. Вдруг вся кричащая роскошь и вычурность Розового квартала стала такой фальшивой, такой лицемерной: визжащие канканерки, вываливающие груди из корсетов зазывальщицы дешевых заведений, разодетые в национальные наряды экзотические иноземки и пьяные мужские компании, гогочащие и улюлюкающие. Габриэль поспешила на восток.
Ликующие толпы, радостные лица, флажки и ленты, сыры и вина, “Победа! Победа!”.
Мама умерла.
Она проходила насквозь эти толпы, скользила сквозь эту радость, и именно в этот момент поняла, почувствовала, насколько же она одинока. Ведь у нее никого больше не осталось, у нее из близких-то только мама и была. А теперь никого. Совсем.
На восток, дальше от центра, дальше от праздничного шума. Людей меньше, дома ниже, и вот уже чугунная ограда кладбища и печальные мраморные фигуры, выглядывающие из-за нее. Дом с голубыми наличниками притаился рядом с высокими коваными воротами, запертыми на замок. На ее стук не сразу, но откликнулась и открыла дверь статная дама лет сорока пяти из породы тех, кто умеет красиво стареть.
- Тетя Шайя… - с трудом улыбнулась Габриэль.
Женщина прищурила темные глаза, спугнув из них задумчивую поволоку.
- Габи? - не веря своим глазам откликнулась она, - Габриэль, детка, это ты?
- Да, тетя Шайя, это я.
- О, как ты выросла, девочка, совсем взрослая. Леонора всегда переживала, что ты погибла, а я ей говорила, что ты ее дочь, ее порода, так просто не погибнешь.
- Я… не могла приехать.
- Ты уже знаешь, детка?
Габриэль кивнула, сглатывая подкативший колючий ком.
- Ох, бедняжка. Проходи, проходи, я налью тебе какао.
- Нет. Ты знаешь, где ее могила? Ее ведь похоронили?
- Да, я знаю, где ее могила. Хочешь, сходим туда? Сейчас, дай мне минутку, детка, я найду свою шляпу.
Леонора Морская звезда, будучи при жизни проституткой, не заслужила после смерти места среди “честных” людей и была похоронена за оградой кладбища среди других порочных душ - проституток, безбожников и артистов. Ее могилу обозначал небольшой кусок серого гранита с выбитым именем и датами жизни.
- Я ей недавно камень справила, - говорила Шаила, бесцельно поглаживая рукой в фильдеперсовой перчатке надгробие, - Чтобы лежала по-человечески.
Габриэль глядела на этот кусок гранита и ощущала лишь пустоту. Ей следовало ощущать горечь и боль, ее должно было трясти и колотить в истерике, хотя бы сжимать грудь и горло от обиды и жалости, ей должно было быть страшно до паники от перспективы продолжить жизнь без этого человека, но из всех чувств осталось только тупое сожаление и навязчивая мысль: “Ведь я могла бы...” Как будто скальпелем ей расчертили квадрат на грудине и нежно вынули все - и кости, и легкие с сердцем, и осталось у нее в груди огромное сквозное окно, через которое с легким присвистом пролетал теплый летний ветер, несущий с собой запахи карамели и серы из города. Шаила обняла ее за плечи и погладила.
- Ах, девочка моя...
- Ей было больно?
- Недолго. Но ты же ее помнишь, она была актриса. Может и было, но она скрывала, всегда улыбалась, всегда веселилась. Она все принимала легко и с оптимизмом, говорила: “От нытья ведь лучше не станет”. Уж чего с ней только не случалось, она все превращала в анекдот. Как-то помню один гость попался буйный и выбил ей два передних зуба. Я бы после такого с ума сошла от стыда, а Леонора ничего - сочинила из этого веселую историю и научилась свистеть с переливами, - Шаила улыбнулась своим воспоминаниям.
- Два передних зуба? Что-то я не помню. У нее все зубы были на месте.
- Ах, да потом один ее клиент, доктор, ей фарфоровые справил. Тоже рыжий был, как медяк, - Шаила погладила Габриэль по голове и проскользила рукой вдоль ее рыжей косы. И вдруг замерла, - А? Погоди-ка…
- Что такое?
Шаила нахмурилась и загибала пальцы, что-то высчитывая.
- А ведь может быть, что этот доктор - твой отец.
- Что за доктор?
- Да говорю же - рыжий. Долго он к Леоноре ходил, три месяца кряду, да. Каждый вечер я видела его рыжую шевелюру, у него еще повязка на глазу была. И вот ходил он, ходил, мы уж думали заберет Леонору, но не забрал, уехал. А через месяц она призналась, что забеременела. А потом и ты родилась. Все сошлось!
- Что это за доктор? Как его звали?
- Ох, детка. Доктор, доктор… Я не всех своих-то клиентов помню, а уж леоноркиных. Доктор… Коротенькое у него имя было, простое. Доктор… Ка… Кэ… - Шаила замерла на несколько секунд в прострации, а затем ее губы сами сложились в два слова - Доктор Кале.
- Значит у меня есть отец, - без эмоций констатировала Габриэль.
- Конечно, есть. Зайка, - Шаила снова обняла ее, - Ты не одна. Пиши, приезжай, не стесняйся, я тебе всегда буду рада. Помогу, если что, чем смогу.
Габриэль неожиданно тепло и благодарно улыбнулась.
- Да брось, тетя, я справлюсь. Я со всем справлюсь. Это ты мне лучше пиши, я помогу, если что. Пиши в Гурубаши, в Ргазар, до востребования Габриэль Кале.
***
Приглашение на бал застало Габриэль пьяную вдрабадан.
- Это что, шутка? - проворчала она и отправила приглашение в полет до противоположной стены, а затем разразилась затяжным пьяным хохотом. Но даже в таком состоянии мозги у нее работали. Шверт преподал ей очень важный урок - не упускать возможности, особенно когда они сами просятся в руки, и Габи решила приглашение все-таки принять - полезные знакомства и связи при дворе Вермилона лишними не будут, а там чем Хаккар не шутит, может и удастся охмурить богача. Деньги на поиски отца ей понадобятся.
Времени, правда, на пошив роскошного платья не оставалось. Тут-то и помогла Шаила, с радостью предложившая одно из своих сохраненных платьев из юности. Габриэль выбрала темно-зеленое с кружевными рукавами и вставками, где узор сплетался из листьев плюща и гибких лоз. Туфель только не нашлось. Зато чистильщик обуви за двойную плату так ей сапоги отполировал, что в них можно было смотреться, как в зеркало. Днем перед торжеством Габи в цирюльне навертели на голове замысловатую прическу, и в целом она смотрелась неплохо. Не соперница придворным дамам, но и за прислугу никто не примет при всем желании. С тем и отправилась с опозданием в полчаса во дворец.