Казалось что этот мир стабилен, незыблем, вечен, но так ли оно было? Смотря через призму годов, сменялись люди, правители, даже страны погибали и рождались новые, кто-то что-то изучал, открывал, кто-то что-то забывал, унося тайны мирозданья за собой в могилу. Мир - дикое животное которое пребывало в вечном движении, чей покров состоял из деревьев и цветов, что качались на ветру ворсинками шерсти. Природа менялась, линяла словно этот самый зверь, ураганы укусами вырывали клоки древних дубов вместе с корнями, наросты древних скал рушились землетрясениями, все менялось,  дышало. И в этой какофонии перемен, только солнце упрямо вставало, озаряя своими лучами этот свет. Светило боролось с тьмой из-за дня в день, и так стабильно одерживало победу перед тьмой. Извечное противостояние тьмы и света, когда летом побеждал рыцарь, облаченный в золотые доспехи, а зимой верх брало чудовище, в звездном плаще.

В этой вечной войне темный рыцарь начал одерживать свои маленькие победы, понемногу отбирая времени у Его Величества Дня, когда ночи становились все длиннее, а холодное дыхание доносившиеся с моря, все чаще заставляло кожу покрываться мурашками. Пусть лето отступило совсем недавно, и дни еще грели своим теплом, ночи же уже не были столь ласковы, заставляя на льняную тунику цвета исабель накинуть старый отцовский плащ, где на плотной черной ткани были сероватые от времени потертости, но добротная вещь еще даже умудрялась сохранить какой-то свой узор. 

Разгибая спину, расправляя плечи, косточки захрустели словно у старика. Юноша потер переносицу, закрыв уставшие от кропотливой работы глаза. Снова половину дня под насмешки соседей провозился во дворе у своего дома, роясь в зловонных ошметках некогда былого величия.

Пусть сейчас он с сестрёнкой и живет на окраине старого города, в детстве все было не так. Вейн еще помнил то славное время, когда у него были игрушки, настоящие, не соломенные, сделанные из дерева, с изысканной резьбой, покрытые лаком и с красивым цветным узором; и пошитые мягкие, от приятных пушистых тканей, с настоящими бусинками глазками, ушками и хвостами, помнит и теплые одежды, яркие, цветные, выкрашенные во всевозможные цвета, пошитыми из отличной ткани, что не заставляла кожу чесаться, как сейчас. А все из-за их отца, тот был не только хорошим и благородным человеком, но и умным и предприимчивым мужчиной, который поднялся с самых низов, до зажиточного гражданина, нашедшего золото буквально под ногами. Уж не знал, сам тот догадался, или кто-то из далеких земель раскрыл секрет в хмельном приступе, но отец начал заниматься красками. Да не простыми, тот научился извлекать пурпур из местных моллюсков, самый дорогой и редкий пигмент, цвет королей. Прекрасный лиловый быстро нашел отклики в сердцах многих, он легко наносился, прекрасно сох, не  конфликтовал с лаком и отлично окрашивал ткани. Вот только его дороговизна состояла в том, что для насыщенного оттенка, его требовалось немалое  количество, а добыча была не проста, да и ресурс был ограничен, не каждый моллюск еще подходил для подобного.

И, казалось бы, жизнь в семье того, кто торгует подобной редкостью должна была быть светлой и безбедной, но вот не исполнилось Вейну и семи лет, как отец скончался от чахотки. Мать умерла тремя годами ранее, при рождении младшей сестренки. Мама всегда была хрупкой и нежной женщиной из далекой страны, юноша до сих пор помнит ее нежные руки и ласковый взгляд, а после.. помнил как та и морщилась, когда малышка толкалась внутри, как та все реже начинала ходить с тем, как живот женщины пух, и как, не выносив Лиссандру до срока, начались преждевременные роды, которые та так и не смогла пережить.

После смерти родителей, началась дележка наследников, вот только кончилась та далеко не в пользу ребят. Предприимчивые родственники подобрали богатства, и драгоценный пигмент продолжает поступать в высший свет, а они... У родственников есть свои дети и свои наследники, а им достаются редкие подачки. Вейн успел стать подмастерье своего отца, но за тот короткий срок, что он им пробыл, мальчишка мало чему научился, он знал про цвета, знал немного теории, даже немного умел читать и считать! Но после смерти родственника, все обучение сошло на нет, и сейчас приходилось работать на родного дядю самым обычным ныряльщиком, добывая те самые драгоценности, с которым брюнет не знал как работать. Дядя и купил ему дом, конечно же как можно дальше от его старого, обусловливая это тем что "так тебе будет ближе к работе". Но дом скрипел и продувался, и конечно не шел ни в какое сравнение с тем, в котором Вейн родился. Еще дядя ласково кормил обещаниями, что раскроет секрет краски, совсем скоро, чтобы юноша занял свое положенное место, но время шло, а так ничего не изменилось.

Еще пару лет назад наследник Барлоу принял решение научиться извлекать пурпур самому. Приходилось порой воровать и прятать дорогих моллюсков, чтобы дома, после работы или в выходные вскрывать, изучать, пробовать. Добыть, оказалось не так сложно, но сохранить пигмент... Из былых лекций метис помнил, что для него нужен стабилизатор, но кроме названия и примерного знания о принципе работы, брюнет больше не помнил ничего. Он копил деньги, покупал стабилизаторы для других красок, различные эссенции, но краска если не сходила полностью, то оставался такой бледный оттенок, что на него было даже стыдно смотреть.

Вздохнув, подняв ведро, юноша уже понес слить его в выгребную яму, чтобы затем заглянуть в дом, где приютившись в углу на соломе спала сестренка. Не став будить девушку, растирая охладевшие пальцы, Вейн тихонько прикрыл за собой дверь, решив пройтись. Прогулка всегда помогала проветрить мысли, а на пути и задумчивом взгляде в пол иногда приходили самые неожиданные мысли.

Было уже темно, но не смотря на опустившийся на улицу морок, тихо тут не становилось. Старый город кипел рыбаками, которые после тяжелого дня любили залиться дешевым кислым пивом в местных пабах.

Остановившись возле одного живого огонька, который не ровным квадратом падал из окна таверны, Барлоу сглотнул быстро выступившую слюну. Запах шел приятный, кажется хозяйка готовила рыбную похлебку? Наваристую такую, с морской капустой. Вейн уже на языке ощущал этот вкус, "может зайти?", - промелькнула шальная мысль. Денег всегда было недостаточно, но разве пара монет за суп, кусочек хлеба и вино это такая большая расплата? А ведь за работой даже не заметил как проголодался, и дома ничего не перекусил... соблазн был велик. Переступив с ноги на ногу, брюнет решался.

Будучи поглощенным собственными мыслями, тихий размеренный голос заставляет вздрогнуть, сделать неосознанный шаг в сторону, поворачиваясь к незнакомцу полубоком. Перед взором серых глаз предстал мужчина, средние года тронули лицо незнакомца, веточки морщинок у глаз и в уголках губ. Но при этом в фигуре присутствовала статность. Сложный возраст, когда непонятно сколько собеседнику перед тобой, тридцать, и этот мужчина еще в самом расцвете сил, или уже за пятьдесят, но гордость не позволяет согнуться под морским воздухом, что заставляет косточки скрипеть?
На лице Вейна потихоньку расцветала дружелюбная улыбка, когда юноша тронул кулаком за грудь, слегка наклоняясь, выдыхая.
- Вы меня напугали - Признался парень с легким смешком в голосе, пытаясь отдышаться после мимолетного испуга.
Слова неизвестного звучали как добрый совет, и Вейн не мог сдержать любопытство чтобы не взглянуть на таверну вновь, от вкусного описания во рту возникала вязкая слюна, и брюнет не смог побороть рефлекс чтобы не облизнуться.
Хозяина в незнакомце начинающий мастер красок не признал. Большинство проживающих тут не знали грамоты, и все заведения были помечены рисунками: кружка пенящегося пива, для таверны; игла и нить, для пошивочной мастерской; рыба, для  небольшой лавки, и тому подобное. Так что надписи были редкостью, и обычно присутствовали там, где клиент точно мог прочесть подобное, или, для большей солидности, подписывались ниже, под рисунком. Голову посетила мысль, что он немного знал грамоты, и может стоит подзработать писцом? Деньги лишними никогда не  бывают.
С добродушным обращением, глаза вновь обращаются на мужчину, а на лице цветет улыбка шире предыдущей. Рука перестаёт сминать монетки и Вейн решается:
- Раз вы приглашаете, господин Хороший...
Не договаривая кусок фразы, дверь распахивается, чтобы пролить теплый свет и вкусный аромат.
Внутри тепло и сухо, чисто и прибрано, пахнет рыбой и свежим хлебом, половицы под ногами не скрипят, а между столиками носиться дородная женщина, полная, краснощекая, с озорной улыбкой, словно тайфун сметая грязную посуду и ставя перед гостями горячие блюда. Забегая на кухню, с той доноситься шум, видимо женщина кого-то подгоняет работать быстрее, и почти сразу же появляется вновь, кланяясь незнакомцу, что-то бормочет, неся в руках шкворчащую сковородку картошку, присыпленную укропом.
- А вы тут частый гость
Подмечает особое отношение к незнакомцу.

Занимая места, юноша наблюдал, как старший в их паре распоряжался всем быстро и ловко. От этого росла неуверенность, когда ты даже не знаешь толком собеседника, буквально минуту назад познакомились перед дверью, но незнакомец уже распоряжается в каких-то мелочах. Даже малая часть потери контроля, вроде выбора блюда, создавала внутри неприятное липкое ощущение. С одной стороны он был приглашен мужчиной к столу, поэтому должен быть благодарен, а с другой, не понимал причин и мотивации.
Холодный взгляд глаз падает на руки, что замком скрещенные лежали на столе. Края рубахи стерлись, покрылись бахромой, потеряли цвет и начали отдавать грязными оттенками. Видя такого как он, точно не скажешь что подобный юноша может оказаться полезным клиентом. Что с него получить? Деньги? Связи? С одного взгляда понятно, что подобное у парня попросту отсутствует, тогда что нужно незнакомцу?
После представления, стало очевидно, что перед ним хозяин таверны. Домыслов становилось только больше. Зачем подобному человеку приглашать кого-то вроде него? Взгляд холодных глаз скосился на нового знакомца. Может в людскую доброту Вейн и верил, но в беспричинность - нет. Мысленно начались гадания, что этому Дядюшка Дейсадро могло понадобиться от такого как он, самого обычного ныряльщика?
- Благодарю вас, господин, за столь теплый прием. - смотря в глаза напротив, неловко начинает юноша - но позвольте спросить, чем я обязан подобному гостеприимству?
Слова шли неторопливо, подбираясь  аккуратно, стесняясь произнести истину, будто бы сказанные вслух предложения могли изменить его нищеты, положения и будто бы он был виноват в отсутствие увесистого кошеля золота.
- Боюсь, у меня может не хватить средств, расплатиться за вашу доброту...
Вскоре на стол были поставлены горячие пышущие блюда, что источали столько вкусов, что во рту невольно собиралась слюна в желании накинуться на блюдо голодным волком. Но сглотнув ком, Вейн сдерживался, понимая что за все приходиться платить, а монет в кармане, от их перебирания пальцами, точно не прибавиться.