Двое гильдейских воров, совсем ещё молодых и малоопытных, приехали не так давно в Калиновку, якобы, в гости к бабушке. Естественно, бабушки тут у них никакой не было, но была информация о том, что одна селянка хранила у себя в доме три золотые монеты ещё 1213 года, стоимостью никак не меньше хорошего домика в этой самой деревне, с земельным участком. А не так давно она умерла, а деньги перешли её внукам, которые остановились в домике для гостей. Их должно было быть трое – двое девушек, и один парень. Посему воры приняли за них прибывших в деревню студентов Академии. Опыта, у молодых воров совсем ещё не было, посему они быстро пришли к выводу, что это и есть внуки. Дождавшись, когда студенты уснуть, воры осторожно взломали комнату где спали девушки и стараясь как можно мягче ступать вошли к ним в комнату. Но половицы дома предательски заскрипели. А воры даже и внимание на это не обратили – и вскоре один был у кровати первой девушки, а второй – у кровати второй.

Воры совершенно растерялись, - они не ожидали того, что их заметят. Если первый из них растерялся совершенно увидев в руках одной из девушек арбалет, то второй нашел в себе силы собраться – отрицать теперь что-то было бесполезно, убегать тоже. Значит нужно было выкручиваться. Вор поднял голову смело заявил:
- Мы здесь, с моим другом останавливались позавчера, а вчера ушли. Но вот незадача – мы забыли здесь свою гитару. Потерять её нам очень не хотелось – посему мы и вернулись сюда. Простите – мы не знали, что сюда уже успели заселиться.
Возможно, оправдание было нелепым, но за него можно было зацепиться и попытаться улизнуть прочь. Попадаться на такой пустяковой краже ворам ух как не хотелось. Конечно, они могли попытаться «убрать свидетелей», но Серый Лис не одобрял таких методов работы, и они могли заплатить больше, чем обретут. Поэтому, услышав слова друга, вор который до этого молчал утвердительно закивал – мол, так оно и есть.

Вор пожал плечами. Когда оправдание было придумано, можно было и побороться, дабы хоть что-нибудь успеть себе присвоить. Многозначительно переглянувшись, один из воров, звали которого Ролан, ничуть не потупив взора сказал:
- Может быть, вы все же дозволите нам её поискать? Она нам очень дорога... Не найдем – так развернемся и уйдем. Ведь это не отнимет у вас много времени. 
И не дожидаясь дозволения, вор начал театрально шарить по углам комнаты, при всем при том держась пока подальше от кроватей, где сидели девушки, и от их вещей.
Второй вор, звали которого Гинсуэль, вел себя несколько скромнее – он молчал и смотрел на девушек. Почти в упор. До него начинало медленно доходить, что девушки – не те кого они с другом искали. Но он пока молчал и ничего не делал. Только смотрел.

Угрозы девушек произвели желаемый эффект – воры испугались. Но все же не на столько, чтобы убегать прочь. Гинсуэль подошел к Ролану, и что-то тихое ему прошептал. Девушки услышать это не могли. После чего Гинсуэль уверенно вышел из комнаты. Ролан кинул на девушек полный презрения взгляд и сказал:
- Никуда мы уходить от сюда не собираемся! Это домик для гостей, должны же мы с Гинсуэлем где-то переночевать. Тут есть ещё одна комната – в ней мы и переночуем. И утром наверняка найдем свою гитару.
Вор развернулся спиной к девушкам, после чего, полуповернув голову к девушкам, он  шепотом, но весьма и весьма различимо им сказал.
- Воровки!..
На лице его воцарилась улыбка. Он был доволен своей легендой. После чего он быстрым шагом направился к двери. Теперь, когда девушки в их глазах якобы были воровками, все подозрения с себя, по его мнению, были сняты.

Выйдя из комнаты девушек, только Гинсуэль отправился в свободную комнату, но и то не надолго - он лишь расправил кровати, после чего вылез в окно. А Ролан направился спрятался вниз по коридору, где спрятался, и наблюдал за происходящим – вдруг девушки реально отправляться звать подмогу. И вскоре он увидел, как одна из девушек вышел из комнате, и зашла в соседнею комнату. Ролан бесшумно подкрался к двери, и прислушался к разговор, который там должен был происходить.
Гинсуэль же по улице побежал к окну в комнату девушке, и уставился в него. Но, подскользулся и, не устояв на ногах упал, громко ругаясь. Ещё одно доказательство неопытности этих воров. Но он постарался как можно быстро встать и спрятаться под окном.

>>> Леса. Березовая роща

Когда шок, вызванный резкой болью, прошел и к Еве вернулась способность соображать сравнительно трезво, "задвинув" ощущения, все еще вопящие об адской боли в ноге, подальше, она внимательно взглянула на ведьмака и почувствовала нечто, подозрительно напоминающее укол совести. Второй раз за день - да что там, второй раз за довольно короткий промежуток времени, он ей помогал. Судя по всему, помогал совершенно бескорыстно (стоило только припомнить его возмущение, когда она заикнулась о деньгах) - и обычно подобная бескорыстность была бы воспринята ею с большой долей осторожности и подозрительности, в силу того, что совершенно бескорыстных людей и нелюдей ей до сих пор встречать не приходилось. Но уж так получалось, что самые привычные установки и понятия отказывались работать и раздражающе путались в присутствии этого мужчины, из-за чего ей чаще, чем обычно приходилось чувствовать беспомощную растерянность. Вот и сейчас за совестью, неуютно зашевелившейся в глубине души, она почувствовала растерянность, смешанную с (попробовала бы она представить себе это еще минут десять назад, когда она посылала его в известном направлении!) чувством благодарности.
- Хорошо, - послушно пробормотала она чуть надломившимся от все еще сильной боли голосом, тихонько шмыгнула носом и сжала зубы, пытаясь изо всех сил не обращать внимания на более чем неприятные ощущения.
Ведьмачий конь послушно шагал вперед, не особо беспокоясь о смене седока. Демон не разделял его спокойствия и явно нервничал, дергая головой и кося глазом на ведьмака, держащего поводья. Ева успела подумать о том, что хорошо бы, если бы своенравная скотина не вздумала снова дать деру - снова искать и животное, и ценные вещи, которые оно сейчас на себе несло, в свете последних событий, было бы несколько... неудобно. Хорошо, что деревня рядом. Через полчаса будем там? Она мысленно нарисовала себе карту окрестностей, пытаясь прикинуть, какая именно из деревенек могла оказаться в получасе ходьбы... и почти с ужасом поняла, что в такой близости могла быть только одна - та, которую им уже приходилось посещать вдвоем. Жизнь в очередной раз доказывала, что всегда, когда ты считаешь, что все неприятности, которые могли с тобой произойти, уже произошли, есть маленький шанс, что все может быть еще хуже. Оглушенная мыслями о трагически дурацких совпадениях, вкупе с непроходящей болью, Ева не заметила, как они подъехали в деревеньке. Мда, на этот раз она выглядела куда приветливее - что, впрочем, нисколько не утешало. Как и вид проклятущего гостевого дома. Ева молчала, хмуро глазея на его окна.

Ева пребывала в молчаливо-испуганном ступоре. Эх, ссора - это было, все-таки, не так уж и плохо, чёрт возьми. Ссора могла быть преотличным поводом вскочить в седло, развернуть коня, извините, холеным крупом к этой злосчастной деревне и эффектно исчезнуть в облаке дорожной пыли. А еще ссора могла быть гарантией, что им никогда, ни при каких обстоятельствах не захотелось бы пообщаться снова, сведи их снова судьба. Но нет же, ей вздумалось, так сказать, "громко хлопнуть дверью", в результате чего эффектный маневр превратился в акт членовредительства и вылился во частичную временную недееспособность, благодаря которой у нее не было сейчас другого выбора, как послушно следовать за ведьмаком и делать вид, что за последние два месяца с ее памятью случилось что-то, что никак не дает ей вспомнить, что именно произошло в этом самом гостевом доме зимой. Ева хмуро понаблюдала за ведьмаком и почувствовала, как в душу на мягких лапах прокрадывается легкое подозрение: а вдруг он специально потащил ее сюда и сейчас специально (он это умел, в конце концов) строил каменную физономию, тоже старательно изображая провалы в памяти? Правда, цель такого коварного умысла, если бы он и существовал, измыслить было весьма сложно - если, конечно, учитывать, что человек находится в хорошем душевном здравии. Какие бы опасности не случалось встречать ведьмакам чуть ли не каждый день их жизни, сомневаться в душевном здоровье Ламберта пока что не приходилось. То, что она так ни разу и не смогла словить его взгляда , даже когда он снова подхватил ее на руки, могло указывать либо на проблемы Ворона со зрением, либо на то, что он в данный момент испытывал чувства, похожие на те, что испытывала она. Эта последняя мысль показалась Еве довольно-таки удивительной и даже маловероятной. Мало ли... в конце концов, он может просто злиться, что я задерживаю его. А вот это уже звучало ужасно обидно. Даже как-то хотелось начать играть в героизм и заявить, что не нужна ей ничья помощь, и она сама как-нибудь справится... Только как-то мало решимости сопровождало это желание. Так что Ева дала себе успокаивающее обещание, что примет окончательное решение, когда узнает, что, собственно, с ее ногой.
У-ууу... та же самая комната... Она даже невольно зажмурилась, когда Ламберт опускал ее на кровать (да, на ту же самую, гори она синим пламенем!) - попутно отметив, что как-то слишком бережно для человека, который был зол. И так же бережно стянул с нее обувь - будто она была их тонкого и хрупкого фарфора. Ева тихонько поныла: лодыжка так распухла, что процесс стягивания правого сапога превратился в маленькое истязание, а зрелище, которое она собой представляла, вообще вызывало отчаяние и новую волну жалости к несчастной себе.
Обычный вывих? Она оторвалась от душераздирающего зрелища, чтобы с надеждой взглянуть на ведьмака. Значит, это скоро пройдет... наверное. Познания Евы в медицине ограничивались с дества въевшимся в мозг знанием о том, что царапины надо бы смазывать какой-то дурно пахнущей дрянью, от которой неимоверно жгло кожу, так что хорошо было в этом смысле положиться на кого-то, кто знал об этом больше. Хорошо было...положиться, мда... Она даже хотела пробормотать что-то благодарное и даже теплое, но ведьмак велел подождать и выскочил за дверь. Правда, он скоро вернулся, и наградил ее многострадальную лодыжку компрессом. Из полотенца. Мокрого и холодного. Ева зашипела, с шумом втягивая воздух сквозь сжатые зубы и поморщилась, но возражать не стала. Второй попытки выразить благодарность Ворон ей снова не предоставил, опять оставив ее наедине. Девушка откинулась на подушки и поглазела в потолок, чувствуя, как холодный компресс понемногу успокаивает дергающе-ноюшую боль в ноге. Она задумалась о том, что делать и говорить дальше - настолько глубоко, что, незаметно для самой себя, задремала.

***

Кроме того, что сон был неглубоким, он был еще и странным, сумбурным и непонятным, ибо не было в нем ничего, кроме темноты, хаотичных шумов и продолжающей напоминать о своем существовании боли в лодыжке. Странно, - подумала Ева, хмурясь и беспокойно ворочаясь. Странно, потому что весь этот полусон был подернут легким запахом гари. Ева встрепенулась и проснулась, и тут же была вознаграждена за резкое движение острой болью в ноге, с которой слетел влажный компресс. Следующее впечатление (о котором она могла отдать себе отчет уже после того, как тихонько взвыла и на мгновение пожелала избавиться от боли вместе с ногой) об окружающей действительности сообщало о том, что темнота, шум и запах дыма были вполне реальными. Причем темнота темнотой, а вот многочисленные вопли, дым и то, что ведьмака до сих пор не наблюдалось, встревожили ее не на шутку. Как, скажите пожалуйста, ей защититься (ну или, как более разумный вариант, смыться подальше), отчаянно хромая и сходя с ума от боли? Ева села на кровати и осторожно встала на здоровую ногу, опираясь о стоящий рядом стул и доставая из ножен кинжал.
До смешного простой путь к окну был долгим, неловким и болезненным - она успела порадоваться, что Ворон все-таки не успел вернуться и ему не пришлось наблюдать, как она прыгает через всю комнату на одной ноге, словно какая-то странная подстреленная птица. Наконец, переводя дух и тяжело опираясь о подоконник, она прильнула лбом к холодному стеклу, пытаясь рассмотреть причину смятения деревенского общества.

Отредактировано Ева (Вторник, 18 мая, 2010г. 20:30:01)

Ева обрадовалась сразу по нескольким причинам. Во первых, она почувствовала огромную радость от того, что ведьмак снова появился рядом, а во-вторых, ее немного порадовало, что он об этом не знал. То есть, наверное не знал - она очень надеялась, что это не было написано на ее лице, когда она увидела, как он входит в комнату. А даже если и было -  успела смущенно подумать она, глядя на приближающегося Ламберта, - То что тут такого? Кому понравится остаться наедине в таком положении?
- Где ты был?.. - тихо выдохнула она с немного слишком явным облегчением, пряча кинжал. - Я чуть с ума не сошла... - сказала, и тут же поспешно добавила, будто оправдываясь: - То есть, там, на улице, происходит демон знает что. Что случилось?
Его заботливость очень, очень смущала. Ну не вязалась она никак с представлением о невольном исполнении чувства долга - эта беспокойная мысль пришла ей в голову в очередной раз, пока он нес ее обратно к кровати. С тех пор, как она выкинула свой последний трюк с печальным результатом, он носился с нею, как с ребенком - или как с какой-нибудь хрупкой фарфоровой вазой. Это было приятно...но это было неправильно и нехорошо, черт возьми! Потому что она уже почти совсем о нем забыла (подумала она, слегка краснея) и почти совсем отвыкла от этого странного чувства, которое возникало всякий раз, когда он был так близко (здесь она покраснела чуть сильнее). И она совсем, совершенно не хотела возвращаться ко всей этой ненужной дребедени, о которой она давным-давно забыла!
Весь этот поток мыслей прервало предложение Ламберта избавить себя от лишней одежды. Некоторое время Ева глядела на него снизу вверх, насупившись и раздумывая. Можно, конечно, было возразить - только смысла в этом не было ни на грош, если она и вправду планировала ходить и использовать при ходьбе обе ноги в самом скором времени. Посему она, еще немного поглазев на Ворона, занявшегося приготовлением зелья и убедившись, что он слишком занят для того, чтобы наблюдать за процессом, тяжело вздохнула и принялась разоблачаться. Задача оказалась нелегкой. Одно дело снять перчатки, куртку и пояс с ножнами - совсем другое дело стянуть брюки и чулки, при этом с переменным успехом пытаясь двигать больной ногой как можно меньше. В результате процесс раздевания получился долгим, изматывающим и сопровождался возней, шипением, тихим нытьем и изредка произносимыми под нос ругательствами.
Переведя дух, Ева с легким беспокойством зыркнула в сторону ведьмака и скользнула под одеяло и чувствуя при этом чуть защищеннее.
- Ламберт, - произнесла она после небольшой паузы, старательно глядя куда-то в потолок и с невероятной осторожностью пытаясь подобрать слова. - Спасибо. То есть, э-ээ... я знаю, что ты не обязан этого делать, я и сама могла бы справиться... эм, наверное. Но я тебе очень благодарна. И я у тебя в долгу.
За этим последовала новая пауза, в течение которой Ева ожесточенно ругала себя за глупость. Можно же было сказать что-нибудь умнее и более полное достоинства? Если и можно было, она этот шанс упустила.

- Иллюзии? Какие иллюзии? А что с пожаром? - спросила она с легким удивлением, бросая взгляд на окно через плечо ведьмака. - У кого-то очень странное чувство юмора, судя по воплям. Честное слово, сейчас в магических школах учат кого попало. Как-то я встречала мага, который, напившись, любил создавать довольно... своеобразные иллюзии. Я слышала, он окончательно сорвался с катушек после очередного запоя и живет с одной из них.
Разговоры на отвлеченные темы были не ахти каким спасением, но все-таки немного помогали - или хотелось верить, что помогали: такая себе видимость беседы двух... знакомых? Друзей? Эти варианты вызывали невольное внутренне содрогание как совершенно фальшивые. Другие варианты, попытавшиеся было робко заявить о себе, тут же были поспешно и чуть ли не панически изгнаны из сознания - потому что она о них давно забыла!  Да и всяко лучше было использовать возможность болтать ни о чём, когда в последнее время разговор либо переходил в яростную ссору, либо вообще отсутствовал. Еве совсем не хотелось больше ссориться с ведьмаком - хотя, видит Единый, иногда он был невыносим и вызывал с трудом контролируемое желание запустить в него чем-нибудь тяжелым - а молчание было бы ужасно глупым и неестественным. Благо обстоятельства подкинули кое-какие темы для обсуждения... хотя не то, чтобы обсуждение сумасшедших магов, развлекающихся распугиванием кметов, было крайне интересным.
Ева не могла не отметить, что Ламберт вел себя либо как настоящий джентельмен, либо как человек, которому, по большому счету, абсолютно все равно. Как бы там ни было, Ева почувствовала (кроме чувства неловкости и неудобства из-за ранения, которое превратило ее во временного инвалида) небольшой удар по самолюбию. Ей, вобщем-то, представлялось, что похожие обстоятельства могли бы оставить самый мизерный шанс к равнодушию для любого мужчины... Но, опять же, много ли она знала о ведьмаках? Девушка с сомнением взглянула на резкий профиль Ворона, занятого приготовлением зелья. В конце концов, может быть, за это время у него появилась другая женщина? Или нет - даже много всяких женщин? Воображение тут же нарисовало мучительно яркую картину стройных рядов красавиц всех форм и мастей, которые могли попадаться ведьмаку на его пути за два месяца. Ева возмущенно фыркнула и тряхнула головой, прогоняя неприятное видение. Даже если и так - ей-то что? Может, стоит ей только захотеть - и знойные красавцы будут толпиться под ее окнами и ломиться в ее двери, изнемогаемые всякими там глубокими чувствами?
- Никому не достаточно одной только благодарности, - тихо возразила она, пытаясь справиться с только что придуманной ею же обидой. - По крайней мере, я еще не видела никого, кому этого было бы достаточно. Поэтому я либо не влажу в долги, либо разделываюсь с ними тут же.
В самом деле, попроси он ее об оплате или ответной услуге, она бы обрадовалась шансу рассчитаться. Не считая отца (а его действительно можно было не считать), никто не пытался для нее столько сделать совершенно бескорыстно. Быть в долгу означало некую форму рабства, которое крепко-накрепко привязывало к кредитору, а это изрядно пугало.
Попытка скрыться под одеялом не увенчалась успехом - ведьмак избавился от прикрытия коротким и решительным жестом, который заставил ее слегка вздрогнуть от неожиданности, нахмуриться и осуществить новую попытку накинуть одеяло на себя, оставив открытой только больную ногу.
- Аййй! - тихонько взвыла она, поморщившись от прикосновения его пальцев и чувствуя, кроме боли, знакомое жжение, которым сопровождалось действие ярко-красного зелья. Чтобы отвлечься, она одним махом проглотила содержимое пузырька и закашлялась.
- Скажи мне, из чего ты его готовишь? - прохрипела Ева, покашливая и откладывая пустой пузырек подальше. - Если, конечно, это не какой-нибудь ведьмачий секрет...