В комнате из-за занавеса потайного входа возникла четвертая фигура сего представления, как раз в тот момент, когда Танатос изливал свою душу через кулаки по хрупкой Луниэль, не способной найти в себе силы ответить на такой шквал ударов. И именно сейчас должна была произойти театральная немая нелепая сцена. Танатос пожалуй сейчас раскрывался в тех красках, которые Орфен даже не мог представить. И не смотря на то, что все это было не иллюзией больного воображения, он все еще отказывался верить в происходящее: двое на одного, беззащитного, не способного к сопротивлению. А сколько его не было? Прошло несколько минут, а здесь уже разворачивалось избиение младенцев. Когда он уходил, он полагал, что все их общение в очередной раз выльется во что-то такое, но никак не ожидал такой уж картины, или, возможно, вернулся слишком рано?
Стоя в тайном проеме он наблюдал из-за штор, не смея делать поспешных выводов. Все же не смотря на их возраст, они всегда вели себя как дети, даже сейчас, он узнавал эти запавшие детские обиды, и боль, которую разделял с Танатосом, но не разделял его методов. Как владельцу борделя ему иногда приходилось растаскивать своих дерущихся барышень из-за тех же нелепых причин. Да, и он всегда в Тане и Луниэль видел тех, кого знал задолго до этого - подростков, с всеми характерными замашками, с сожалением осознавая, что, похоже, он единственный здесь взрослый человек, слишком взрослый, чтобы не бить девушек (ну, или хотя бы своих сестер и дорогих людей или не так сильно), и слишком взрослый, чтобы не вляпываться в подобные истории на месте младшей.
- Сколько меня не было? Пары минут? - невидимая граница, проходящая по линии штор, за которыми тот скрывался, пересекалась им с легкостью, теперь он в этом деле, и то что видел - то видел, и так просто не забыть, пожалуй, он даже позволил себе мысль, о том, что им всем хорошо бы многое забыть с его легкой руки. Стереть болезненные воспоминания, обиды, все лишнее, по-моему, это было бы идеальным решением всех их проблем, - И этот человек учил меня манерам? - иронично покачал головой синдореи, поддевая Тана, скрывая свое истинное разочарование и злобу, не позволяя своей жертве ощутить угрозу и тем самым спровоцировать выплеск адреналина (еще большего адреналина), или дать тому повод пожелать куда-нибудь по-быстрому исчезнуть. Честно, ему менее всего хотелось бы, за всю свою продолжительную жизнь, ощутить себя мамочкой заставшей своих детишек и набивании друг другу красочных синяков и изощренных увечий.
Синдореи прошел несколько шагов в центр комнаты, наградив презрительным взглядом оборотня, так как посторонние физиономии сейчас - то, что он хотел видеть меньше всего, да и пожалуй это был единственный, кто мог всецело получить от него лишь ненависть в свой адрес, к старым друзьям он так не позволяет себе относиться. Он остановился над Луней, оценив ее повреждения, стискивая зубы. Резкий шаг вправо и его локоть входил в челюсть Тану, нравоучительно, как полагалось. И не думайте, что это был просто удар, нет, это был особый удар, которым только Орфен мог наградить Тана, со всей нежностью и заботой, стараясь тому вставить потерянный мозг (за его отсутствие) на место, собственно второй рукой он уже подхватывал его под ворот, с целью поставить на место, встряхнуть и даже смахнуть пылинки с его плеч. И только после этого, он решит, что Луниэль безопасно оказываться на ногах, если только бы не подозрительный запах стоявший в помещении.
Пожалуй, источник был более чем очевиден - по волосам Танатоса стекали капли, Орфен незамедлительно приблизился, втягивая источающий аромат зелья, смешанный с собственным запахом Тана. Разум помутился, нет, все же он недостаточно взрослый для своих лет, если нарушает первое правило алхимика - все смеси нужно вдыхать осторожно. Однако, видимо, на зелья, которые находились на покровах Танатоса - это правило не распространялось. И одна лишь мысль, что это зелье делает, и может вытворить вызвало в Орфене злобу, которую он, наверное, еще никогда не испытывал. Мысль, что может произойти что-то из ряда вон на его или глазах Луниэль, весьма резко отозвалась в его руке, с которой тот сжал ворот Тана, сгибая того, как пойманного воришку, заставляя в согнутом виде двигаться в направлении ванной комнаты.
- А ну живо мыться! - почти на рыке вырвалось из спокойного и уравновешенного Орфена, заталкивающего Тана в оглашенном направлении. Борьба продолжалась несколько минут, тан сопротивлялся как кошак, и всячески старался выгнуться и выкрутиться. В ход уже пошли ноги, которые с силой упирались в спину сопротивляющегося тела, когда Орфен начал стаскивать с него плащ. Рывок и он победоносно отправлял Тана в пучины ванной комнаты, заодно и остудить свой пыл. Взлохмаченный, запыхавшийся после такой тяжкой борьбы, он уделил внимание и Луниэль, опускаясь к той бережно, он шепотом упрашивая ее принять его помощь, проскальзывая под ней руками и отрывая ту от пола, чтобы так же отнести в ванную комнату, отмыв от крови. И все возмущения он принимал с терпеливым равнодушием. ему бы не хотелось, чтобы она убежала от него куда-нибудь вновь.

Отредактировано Орфен (Вторник, 25 ноября, 2014г. 13:26:31)

Пол встретил не приятным ударом, пусть ковры и смягчили немного, но приятного было мало. Снова все будет болеть. Почему ей вечно что-нибудь отбивают? Может быть, если на секунду задуматься, то это не вокруг все моральные уроды, а она? Центральный, как говорится. Мммм... нет. Это вокруг все уроды. Один такой только что ударил ее в челюсть, от чего нижнюю губу рассекло о клык и во рту появился гадкий  привкус крови. А из глаз искры полетели, вперемешку со слезами.
Сознание легонько намекало о том, что нужно отключиться. Глаза очень хотели закрыться, а сознание уплыть куда-нибудь далеко. Так далеко, где ее не достанет никакой брат-близнец. Не будет никакого борделя вокруг. Она будет у себя дома, все будет хорошо. Но нет, не сегодня. После падения, Лун попыталась уползти в сторону, но боль в ребрах была такая, что не удалось особо далеко организовать поползновения. Полукровка опустилась лбом на пол, все  же закрыв глаза и сплевывая накопившуюся во рту кровь алыми брызгами на ковер. Гадость какая.
Родной голос, породнее, чем у некоторых, вывел ее из состояния "ползла и не доползла".  Луня подняла голову, увидев в комнате невесть откуда взявшегося Орфена. Его тут не было только что, но она же не знала на сколько мозг решил отвалится. Или у нее просто галлюцинации?
Полукровка смотрела на Феню с надеждой, что он ее отсюда заберет. Или уберет от нее Танатоса и его ушастую мартышку. Луня даже позволила себе чуть улыбнуться и тут же пожалеть об этом - кожа на рассеченной щеке разошлась и в нее попали слезы, которые начали неприятно щипать рану. А если шрам останется? Об этом не хотелось думать и без того у нее был один уродливый шрам на лице.  Целительница перевела взгляд на Тана, который возмущался о совести синдорея. И тут заметила то, что ее покрывало, изображающее платье благополучно осталась у того столбика, у которого произошел акт избиения. Ей стало еще более неловко за то, во что ее облачил неизвестный извращенец. Такое было чувство, что возлюбленный вошел в тот момент, когда она в прозрачном до неприличия платье, впрочем, коротким до тех же не приличных пределов, пыталась совратить собственного брата и мальчонку у которого еще не отрасли я... а, нет. От ее удара он сложился, значит все на месте, все отросло, короче, ребенка она тут еще соблазняла. Все эти мысли заставила полукровку неистово покраснеть, приближаясь цветом румянца на лице к цвету волос. К этой общей картине, Луня имела вид весьма и весьма потрепанный, да побитый. На щеке глубокая царапина, кровь из которой размазана по всей левой стороне лица. Разбитые губы, следы удушения на шее в виде синяков и наливающиеся синяки на теле говорили скорей о том, что не она тут обижала, а ее. Она только защищалась, между прочим.
И прежде чем она хоть что-то успела сказать в свою защиту, оправдание или жалобу, Орфен приложился локтем о лицо Танатоса, что заставило Луню тихо выпасть в осадок, сжавшись от ужаса того, что же будет дальше. И, не будь она настолько запугана и измотана, то непременно бы начала ржать в голос, от того, как Танатос огреб.  Положение дел определенно заставляло ее записать в список необходимого "на попозже" от души посмеяться. А пока наблюдать, как Феня утаскивает Танатоса мыться. Неужели у нее, наконец, появился шанс? Более того, она слышала, что брат разогнал своих, кроме Моргвата, но и тому не до Луни. Вот если бы она где-нибудь нашла одежду Танатоса, то смогла бы покинуть бордель почти без шума. Подумаешь, архонт сходил по шлюхам и в  росте поубавился. Пока шум доносился из смежной комнаты, Луня на четвереньках доползла по полу до того злосчастного столбика. Подхватив покрывало, как единственную вещь в помещении, из которой можно было сделать абы какое платье, полукровка его обмотала вокруг груди, прижимая одной рукой. Не хотелось светиться своими... эээ... ничем своим, короче.
Сначала она доползла до двери, пытаясь ее открыть, но совершенно неудачно. Сжимаясь в страхе от угроз, доносившихся до ее длинных ушей. Она боялась за Орфена. Но никогда не видела его рядом с Танатоосом и как он себя ведет, может быть это норма? Более того, его поведение для Луни сейчас было сравнимо с лучиком света в темном царстве. За нее никто никогда не мстил и не особо не заступался. Бывало, конечно, что кто-нибудь заступится, но обычно это не имело за собой какого-либо постоянства. 
Тихо поднявшись и перетерпев приступ головокружения, Луня, шатаясь, добрела до той шторы, у которой видела Феню. Отдернув ее, провела рукой по стене. Как же это теперь открыть? Она облапала всю стену, все  ближайшие выпирающие предметы, пока не споткнулась о свое "платье" и не упала на пол. Она хотела уйти отсюда, пока есть шанс. Второго могло и не быть. А если они там сейчас все выяснят и Луня снова получит? Нет. Она искренне не хотела верить в это.
Хотя, заметно напряглась, когда синдорей появился в комнате, потрепанный и запыхавшийся. К этому времени, Луня уже забилась в угол между оттоманкой и стеной.
- Феня, нет, отпусти  меня
Этому  эльфу было сложно отказать. Потому, что он брал и делал, что-то бормоча о принятии помощи. Даже при попытке отказаться, хотя в следующую же секунду руки обвили его шею, а сама Лун прижалась носом к его плечу, боясь поднять взгляд. Вся история ее отношений с Орфеном состояла из цепочки кидалова. Сначала она его бросила в детстве, увидев с Танатосом, потом, спустя не один десяток лет, узнала, что он все еще с  Танатосом ведет дела и просто на зло ему вышла замуж, ради него и перетравив впоследствии все свое новое семейство. Из этого же "на зло" оставила фамилию мужа, а теперь она хотела сбежать из города. А кто, после такого остался бы?
- Они мой дом сожгли
Шепотом пожаловалась на самое страшное преступление парочки красноволосого и ушастого. Почему она была так уверена? Все просто. Где Танатос - там ее плохой день. И если бы Луня была в курсе того, что Феня не только ей уделяет внимание, то разумеется, сейчас бы Танатос получил через плечо синдорея весьма жестокую ухмылку. Но Луня просто не сопротивлялась, отдавшись теплой заботе Ланнока.

Совесть? Совесть, собственно, она здесь при чем, как заметил позже Хельм - все, что здесь происходило было не его дело, до той части, где рукоприкладство перешло дозволенные границы. И он не сомневался, что за этим стояло нечто большее. Особенно эти угрозы, которые начинали забавлять Орфена, что лишь холодно и спокойно взирал на то, как на него был выставлен арбалет. Знал ли он что это блеф? Нет, не знал. И проверять не желал, оставаясь неведомым. Признаться, не так болен укол острия кинжала, как момент замаха и парочки брошенных угроз. Что же он, ставит все происходящее выше личных отношений? Пусть так, Орфен примет и это, коли тот пожелает.
- А твоя совесть, я погляжу, и не просыпалась, уже многооо веков - парировал владелец заведения, в чьих стенах творился беспредел, запугивая ближайших посетителей и персонал, в том числе наличием некой стражи, Тан в конце концов мог проводить свою экзекуцию в другом месте, например, этажом ниже. Но он смириться и с этим?
- Ты не в том положении, мой дорогой друг, чтобы столь самозабвенно фамильярничать. Это нарушение полномочий, как минимум столь же серьезное, как если бы ты напал на меня вооруженным...
- Да-да, как же! Мне все равно кто ты по своей должности, но, возможно, потом ты скажешь мне спасибо, мой друг, - не менее раздраженно но все так же на ровном тоне произнес синдереи, не без вежливого жеста чуть склоненной головы, как при визите к высокодолжностному лицу, раз тот, так сильно сейчас переживал именно об этом, позволяя тому выйти из комнаты, отвлекаясь на его сестру.
- Они мой дом сожгли - признаться он никогда не ощущал Луниэль так близко, как сейчас, в своем разбитом хрупком и плачущем состоянии. И меньше всего ему хотелось бы винить в этом Хельма. Поэтому все старые чувства были похоронены под холодным камнем, придавлены в глубине души. Как-нибудь наедине с собой он вернется к ним, но не сейчас. Она была ненадолго на его руках, но пока он держал ее развернувшись к Хельму и уверенно двинулся на него. С напуганной Луниэль, прожигая уверенностью зеленых глаз. Что? Танатос может позвать стражу? А что если он помешает? Что если сдавит его сознание так, что тот не успеет и пискнуть? Или он полагал, что может один кидаться угрозами и блефовать? Ах да, конечно, у него же был статус.
Орфен прикрыл веки, скрывая свою молчаливую угрозу умиротворенным видом, в очередной раз сокрушаясь происходящему.
- Только не говори мне, что ты используешь сестру в своих планах? - это первое что он успел внятно сказать, оказавшись лицом к лицу с Танатосом на входе в ванную, придерживая Луниэль на руках, прежде, чем обвинительный, настолько неверно построенный вопрос полоснул его по живому.
- Ты скрывал от меня то, что спишь с моей сестрой. Я мог бы счесть твою ложь заговором и попыткой в дальнейшем избавиться от меня,
- Я? Избавиться от тебя? - он выходил за рамки. ощущал, как голос обретает силу, - Как тебе такое в голову пришло?! Ты, самовлюбленная эгоцентричная задница. Все вокруг вращается только вокруг тебя? И если ты не удостоился задать мне прямой вопрос, кто "она", то это не значит, что кто-то и что-то скрывал. Признайся, что тебе просто не было до этого дела?
Что? Он вздумал бежать после этого? Орфен не предоставит ему такой чести, преграждая путь из дверного проема ванной комнаты. Такая уж правда, с которой нужно встретиться лицом к лицу. Как он мог усомниться в его преданности, поставить под сомнение все. что их связывало, вот так просто, с одного оборота. Порой Орфен думал, что ему было бы неплохо раздать плетей по пятой точке в воспитательных целях. Что ни говори, но появился он вовремя, как раз - под горячую руку.
- Или ты ждал, что я скажу: "Танатос, я сплю с твоей сестрой!" Подумай, и взвесь все. Еще раз. - Тану могло показаться, что Орфена всего затрясло, а вот Луниэль ощутила это в достаточной силе, когда его руки сжались с силой вонзившись в ее кожу, как только тот попытался совладать с собой. Мало ей травм от одного неуравновешенного, так теперь еще и анонимный проявляет себя.
- А пока ты это делаешь, будь добр, зайди в ванную и смой всю дрянь. Мне не хватало приключений с твоим зашкалившим эго и без того, а вселенского масштаба рискует стереть пару-тройку других измерений, - не без заботы и беспокойства он все еще настаивал на своем, его не сильно радовало, что тот будет расхаживать с этим ароматом, как с табличкой на голове громко заявляющей, что Орфен не справляется, и если раньше, все их личная жизнь была независимой и далекой частью мира каждого в отдельности, то сейчас, ему мало хотелось при этом присутствовать и продолжать разговор. Самолюбие как-никак, он весь такой прекрасный и совершенный, а Танатос громко заявялет, что "кто угодно, только не он".

Отредактировано Орфен (Вторник, 25 ноября, 2014г. 18:45:06)

Лунин взгляд уперся в Моргвата. Она его мало боялась, особенно при Фене. В общем, как только почувствовала немного свободы, которая позволила ей улыбнуться, но только одной стороной губ, полукровка позволила себе немного наглости.
- После тебя, малыш
детей боятся - совсем киселем быть. А вот при Танатосе этот ребенок уже другое дело, кажется, ему было только приятно видеть то, как кто-то сестре навешивает веселых тумаков. Оказавшись же в заботливых руках, Луня  впервые с тех пор, как очнулась от голоса брата, согрелась и перестала дрожать. Стремительное успокоение дарил синдорей, взявший на руки так, будто заботливо прикрыл от любых неприятностей.  И ведь прикрыл же. Танатос, по крайней мере, забыл о ней. И она искренне надеялась, что надолго.
Сейчас, больше всего она хотела остаться с тишине и покое, после пережитого ужаса, угроз и очень явной угрозы смерти. Да что там это угрозой-то называть? Тут надо было спрашивать другое - как  удержала при себе явный признак дичайшего страха, который в самой нелицеприятной ситуации бы по ногам тек. Или ноге. Благо, обошлось без этого. Луня ненадолго прикрыла глаза, вдыхая запах любимого эльфа и, буквально, релаксируя от доносившейся до ее  ушей перепалки.
Конечно, в некоторые моменты, она начинала чуточку нервничать, когда Феня повышал голос или Танатос, как будто вот-вот был готов броситься с кулаками. Не хотелось в этот момент получить спиной о пол, при падении. Но Луня, не смотря на общее поганое состояние, была готова, если что поставить для Фени щит, чтобы физическая атака прервалась. Потому что болтом может получить и она, но тут были не свойственные Луне мысли - она хотела защитить синдорея. Старость, видимо, начинает думать не только о себе.
Конечно, не все было приятно выслушивать, но ничего не оставалось. Луня, обнимая синдорея за шею, почувствовала, как его трясет. Может быть, стоило на этом месте еще одну черту их семейства подметить - выводить Орфена. Это было понятно по тому, как сильно впились в нее пальцы. Почему разозлили Феню, а опять ей страдать? Впрочем, сейчас она чувствовала себя так, будто бы способна помочь синдорею в этом разговоре.  Не обязательно говорить, достаточно просто молча обнимать и терпеть. Хотя, в какой-т мере, эта боль была  приятна. Полукровка даже забыла о том, что совсем недавно, буквально минут десять назад была готова от нервной истерики на стену влезть.
Луня не могла окончательно решить, что греет ее больше. Ярость Танатоса или тепло Орфена. Все же последний лидировал, но и первый был важен. Ей нравилось это бешенство. Если она не может поджечь его снаружи, то, может быть, поджечь изнутри?
- Я пыталась с ним как-то наладить разговор, он ничего не желал слушать и только повторял, что я ему никто
Таким печальным тоном сказала Луня, что можно было не сомневаться, что она не врет. В этом деле, кто первый дезинформировал, тот и прав. Фраза была сказана шепотом, достаточно громким для того, чтобы Танатос услышал. Она хотела сделать две вещи - показать Фене, что она пыталась быть хорошей, а Танатос оказался зацикленным на прошлом и просто позлить брата тем, что сейчас она начнет развешивать макароны по всем стенам. Ведь, если брат сейчас развернется и скажет "хорошо, давай тогда, воссоединим семью", у нее будет полное право отказаться, после такого обращения. Более того, для пущей  убедительности собственных слово том, как старалась,   обидные  слезы появились на глазах, но сдерживаемые ею, для подтверждения душевных страданий, но не более.
Она терпеливо ждала того, когда Феня с ней заговорит, решив все  проблемы с братом. Это было приятно все же. Чертовски приятно!

Орфен понимал позицию Хельма - я сам себе хозяин и господин, а еще в придачу имеет не малое количество тех, кто готовы перерезать глотку заместителю, даже взять мелкого оборотня. Нравилась ли эта ситуация Орфену? Ничуть. Другой бы на его месте, сказал, что его дела плохи и Танатос, по внезапно возникшей в его голове прихоти может оборвать все связи с ним в любой момент, если бы не цена, конечно, таких уз. И Орфен был далеко не тот человек, чтобы этим пользоваться, как, например, этим пользовалась парой Луниэль по отношению к хозяину борделя - получая больше выгоды от партнерства, чем позволил бы себе скромный человек. Орфена не привлекала идея метить на место Танатоса, он предпочитал держаться подальше от политики и делал то, что ему больше нравилось - варил зелья, проводил бесчисленные часы в лаборатории. Но иногда, очень иногда в нем просыпалось желание навести порядок по-своему, не более, чем позволяли его полномочия - он никогда не мог перепрыгнуть главу Консорциума, да и это не было его целью. Предложили поддержку - он согласился и ничего более, и только высшим силам (в которые он не верил, ну разве что в обычную удачу и рок) было известно, что мог бы сделать Орфен с Концорсиумом, если бы с Таном что-нибудь случилось, даже эта мысль производила уже необратимые мрачные перевороты в душе синдорея. Если Тан, возможно, как-то и мог обходиться без Орфена, то Орфен - не мог.
Тан был свободен и одновременно скован рамками своей должности и его зам мог лишь немного ослабить давление обязанностей, позволить отвлечься и расслабиться. Поэтому, в их отношениях все было не так просто, как могло показаться на первый взгляд.
Снижение напряженных тонов в помещении комнаты не мог не радовать - постепенно все приходили в себя.
Орфен, послушно высвободил Луниэль из рук, позволив ей встать на ноги, но далеко от себя не отпустил, коснувшись ее оголенного плеча, он чуть склонился, так что шевелюра Луниэль скрывала движение губ, в особенности от оборотня, когда прошептал ей:
-Тебе сначала нужно будет одеть что-нибудь получше, никуда не уходи, - это была для нее маленькая, но зацепка на побег, Орфен  понимал, что он пойдет на все ради того чтобы сбежать, и рано или поздно Тан упустит свою пленницу. Но он не думал ей препятствовать. Он будет чуточку мудрее. Да и ему бы не хотелось отпускать ее с видом бордельщицы на улицу.
И удосужившись, что его слова были ей приняты мягко отпустил ее плечо, бережно улыбаясь, с виноватым, заботливым видом. Возможно, он был растроган тем, что девушка так усердно желалась вырваться и отстраниться от него, возможно, это, скорее всего, было вызвано подачей Тана, который вызвал его за дверь. Орфен ожидал худшего расклада. не исключено, что там за дверью Тан поставит все точки в их отношениях и его поведении. Поэтому не удивительно, что Ланнок обретал вид приговоренного, за то, что старался уберечь Лун. Он коснется щеки девушки, оценивая причиненную Таном боль. Он мог сделать это куда более ужаснее. Что лишний раз подтверждало неясные мотивы как самого агрессивного поведения возлюбленного, так и его сдержанность. Орфен желал сгладить причиненные неудобства за его вспыльчивость, надменность и выхождение за рамки. Все же, Луниэль была не так плоха, и он надеялся, что сможет когда-нибудь это до него донести. Глупо было полагаться, что утаивание всех тайн что-то могло улучшить, он лишь дал им больший повод ненавидеть друг друга. неужели, все что ему так дорого, будет разрушаться с хрупкостью стекла? Орфен, тебе все равно придется выбирать.
Ощущая странную тяжкую легкость в теле, он пересек комнату, и мысленно собравшись повернул ручку, представ перед Таном. Повисло молчание, Орфен убедился, что язык дверной ручки щелкнул и подошел ближе. Все что было в комнате, осталось в комнате, и Орфен был один на один со своими внутренними демонами, которых Тан, вполне имел право судить. Но прежде, он коснулся его подбородка, зеленые глаза беспокойно осмотрели разбитую губу.
- Не сильно...? - то ли интересуясь о силе своего удара, а может, причиненной боли. Он сожалел? Да. Сожалел, что не было другой возможности помешать и позволить придти в себя старому другу. Орфен даже не пожалел длинный рукав дорогого одеяния, скомкав тот в руке, чтобы бережно утереть размазанные капли с подбородка. Поднялась ли рука друга сейчас его оттолкнуть или воспрепятствовать искреннему порыву, где любимый халат Орфена, которым тот дорожил, просто кощунственно осквернялся его кровью?

Отредактировано Орфен (Среда, 26 ноября, 2014г. 17:21:53)

Дорогая ткань, на удивление, хорошо подошла чтобы привести Тана в должный вид. Орфен только улыбался в ответ, его язвительность отошла на задний план и выглядела не так едко как обычно могла прозвучать. Как говорилось раньше, не всегда заботился о самолюбии Тана, прибегая к ударам не физического характера.
- Ничего, твое самолюбие переживет, - со всей уверенностью, Орфен опускал руку. Тан как никогда источал уверенность, которая по праву позволяла называть его главой Консорциума и не сомневаться ни на секунду, что он лучше, чем кто либо подходил на эту роль. Так что, пара других передряг - все это лишь малый камень создавший ничтожную рябь на гладкой поверхности его огромного самолюбия, он мог бы не обращать на это внимания. Но, к сожалению, Орфен по-видимому знал куда бросать камни, поднимая залежавшиеся на дне сомнения, чтобы оставлять неприятное послевкусие их встречи.
Орфен лишь кивнул на вторую реплику, все было бы иначе. если бы он интересовался личностью его любовницы, с которой тот спит. Но Тан, возможно считал себя выше этого. Орфен отчасти ликовал, что Тан получил очередной урок. Столько лет, а они все все еще многому учатся день ото дня.
- Хорошо, сделаю все в лучшем свете, - Орфена не разделял идеи использования и манипулирования Луниэль, но он все еще надеялся установить разбитую связь между этими двумя. Что-то подсказывало, что он необходима каждому из них. Возможно, если эти двое признали друг друга ему было бы легче. Намного легче.
Когда рука Хельма коснулась его волос, он повел головой, намеренно желая угодить под его ладонь. Спасительное, живительное прикосновение. Пусть не прощенный, но все еще в праве быть с ним. Рефлекторно ладонь двинулась по его груди, пересекая плечо, и обхватывая шею под затылком.
"Безумцы? Хах. Ты знаешь, что твоя сестра уйдет сама, и никто ее не остановит. Это у вас семейное " - он подмечал эту общую черту с особым удовольствием, про себя, потому что в следующую секунду губы не позволили ему что-либо огласить. И едва ли между Лун и Таном было что-то общее, помимо внешности, оттого им было так сложно поладить. Рука на шее Тана дрогнула, желая отвесить тому жирного леща, но он не осмелился. В любой другой ситуации Орфен мог позволить себе немного настойчивости, но не в ситуации, когда он был "должником за измену".  Он лишь покорно кивнул, и проводив Хельма насмешливым дружественным взором зеленых глаз, шагнул обратно в комнату.

- Кажется, Тан, что-то тут оставил, - раздраженно подметил на пороге Орфен хмуро окидывал взглядом оборотня, позабыв о его присутствии, с другими он не церемонился, был холоден как подобало заму, и держался так, как будто все, что здесь происходило оборотень, если он был умен, забыл и не видел,  - Свободен.
И не дожидаясь когда след того простынет с глаз его, направился в ванную, по дороге открыв сундук, из которого было изъято длинное платье бывшей целомудренной работницы его заведения. Он остановился в дверном проеме, наблюдая, как девушка смывает со своего лица следы. Обсалютно спокойный, он скрывал свое хорошее расположение духа, хоть на душе скреблись какие-то неведомые ему твари.
- Я буду очень не вежлив, если скажу, что тебе очень идет? - опуская взгляд ниже талии, он будто насквозь просвечивал глазами одеяла, стараясь скрасить неловкость, и в свое оправдание протягивал ей новую одежду, - Мне даже несколько задевает, тот факт, что твой брат был удостоен чести увидеть такую роскошь раньше меня.
Тяжелый вздох поражения. Ревность. Кого он ревнует? Тана к луни, Луню к Тану. Смешно, как не посмотри. Кажется, что все худшее осталось позади. Ненадолго он прикрыл глаза, прислонившись головой к проему. Слишком много навалилось, жажда магии давала о себе знать, легким приливом. А может то было остаточное желание, оставленное на губах Таном. Орфен поймал себя на мысли, что рассматривает потолок.
- Было бы неплохо сесть и все обсудить, - устало добавил он, признаваясь, что все, что ему было сейчас необходимо - это ее общество.

Отредактировано Орфен (Среда, 22 июля, 2015г. 18:56:58)

Интересно, кто опаснее: тихий, спокойный человек, который взвешивает каждый свой поступок, и если что-то решил делать, то делает это не колеблясь или холерик, который действует в спонтанном порыве, не отдавая отчета в последствиях? Конечно же, первое. И если Луниэль могла изливать свое недовольство на брата, то Орфен был совершенно не готов это слушать. Не сейчас. Все это время он молчал. Молча любовался, молча слушал, покорно выпускал ее и отпускал, надеясь, что она вернется на следующий день. Он ждал, так, проходили года. И вот сейчас, поступит ли он так же? Он очень много об этом думал. Перебирая склянки, расчерчивая схемы, он думал, что он сделал не так, что если поступил бы иначе. Луниэль как головоломка не покидала его сознание. В ней была загадка, та особенная, женская загадка, которая толкала на крайние, решительные действия.
- Провожу до выхода? -  он сам был не рад задерживать ее, - А что если я предложу тебе уйти вместе?
Он был серьезен, прикрыл за собой дверь, откинувшись на стенку возле двери затылком, этаким стражем, сложившим на груди руки и наблюдал за ней из под чуть прикрытых глаз, сверху. Казалось, он был готов сейчас послать все к черту, махнуть рукой, разочарованно, выбросить все карты на стол, лишь бы прекратить ведомые лишь ей игры. Он был так неугоден ей? Всего лишь из-за Танатоса? На нем что, так явно отражается его тень?Или, у них это семейное - подозревать его в предательстве? Он ждал, холодно, с внутренним напряжением ее решения. День, два, с его борделем ничего не случиться за его отсутствие. А он выкрадет еще несколько минут ее общества, если повезет - часов. Убережет от нежелательной возможной встречи с Танатосом, и безумцами. Он бы могла быть только с ним. И он не хотел так уж много. Всего лишь каких-то несколько часов и всю ее. Спасти, скрыть и никому не отдавать.
- Что мне бордель? - безразлично бросил он, продолжая терпеливо ждать. Он не знал к чему тут был Танатос в откровенном ночном женском одеянии, и не стал ничего добавлять. Возможно она уже все знала. Возможно нет. Постепенно его взгляд начинал походит на взгляд безумца - спокойного, хладнокровного убийцы. Если Луниэль скажет что-то что ему не понравиться, кажется, произойдет что-то непоправимое. Возможно, он переломит ей шею. Что не сделаешь в отчаянии?
Она даже не приняла протянутое платье, не приняла заботу, огрызается. Ненужная тряпка отлетела к стенке, он даже не отвлекся на полет ткани, которая скрылась за стойкой, скользнув по стене.
Он мог бы предложить ей уйти, спуститься вместе с ним тайными ходами, предоставить ей пристанище, где никто ее не найдет. Но вместо этого он с силой сжимал дверную ручку, так сильно, что побелели костяшки. А на лице ничего. Все то же спокойствие, скрывающую внутреннее отчаяние. Иногда ему казалось, что ее проще убить, или взять, чем позволить уйти, и терпеть. В конце концов они оба от него уходили. И может это желание свободы, внезапно ему перестало быть нужным. Очередные дни одиночества. не хочет он этого.
"Никогда" прервал сильных хлопок, с хрустом захлопнувшейся двери, что та едва не разлетелась в щепки. Это было странно для него, практически невозможно. Но он ничего не сказал, на лице все так же было спокойствие. Не пугало ли это ее? Его безликая маска? Он потянулся к замку и повернул, закрывая вход в комнату, кажется, так же поступил Танатос, прежде чем начал ее избивать?
Шаг, и его руки тянулись к этому одеялу, притягивая ее к себе, как пойманную в сети.
- Кто говорил про одеяло? Оно как раз тебе не идет. Снимай. - нежным голосом добавлял он, когда руки его были грубы, и в голосе ощущалась настойчивость, - И "Никогда" мне не устроит. Зачем ты это делаешь? Зачем бежишь, глупенькая? Зачем причиняешь мне боль? Чем я это заслужил? - почти в полубреду он осторожно склонился к ее макушке, шепча вопросы одни за другими в ее волосы. Он не хотел ее ранить, совсем не хотел, так зачем же она с ним так? Руки сильнее тянули одеяло, стягивая ее талию.

Отредактировано Орфен (Четверг, 27 ноября, 2014г. 22:17:49)

Но нет, к сожалению он был очень далек от того, чтобы вести календарь. Если она уходила, он был уверен, что назад она уже не вернется. Всегда есть такая возможность. Он далек был от ее переживаний, от ее душевных бурь. Сжимая зубы синдореи послушно ослаблял руки, а с ним и натяжение одеяла, которое опускалось все ниже, когда девушка льнула к его груди. С губ тихо слетело "Прости" в свою защиту, стараясь успокоить, дать понять, что он не хочет причинять ей вреда, все происходит само. Хотя, в нем всегда присутствовал мазохизм, который мог перейти в такие вот порывы. Только мазохист решился бы связать свою жизнь с двумя близнецами, которые ненавидели друг друга - исход уже был предрешен какой-нибудь драмой, достойной сцены или книги. Он жертва судьбы - сам бы такой участи никогда бы не выбрал себе. Но и отказаться от всего так просто не мог.
Орфен не желал слышать о Танатосе, не хотел знать, что его возлюбленный мог сделать с его любимой. Эта мысль как-то вдвойне причиняла боль. Тем, что никак не мог защитить Луниэль, ощущая свое бессилие перед Хельмом. Все что можно было сделать - это только помешать, ценой презрения одного, а как оказалось, и второго. Никогда нельзя получить все сразу, а синдореи на это надеется, глупо, по-мальчишески надеется. И кажется решение было просто - встать на сторону Танатоса, например, позволив ему делать то, что он делал, или уйти в подвалы. Но невозможно так по ступить. Невозможно предать Луню. И дело здесь даже не в любви, какое громкое слово для его чувств, а простом дружественном отношении,  братские чувства. Случись с кем-нибудь из них что-нибудь, Орфен бы беспощадно винил бы себя.
Ланнок прижимал к себе хрупкое тело Луниэль, стараясь загладить вину, за то, что делал то "что она не желала", обнимая ее, его пальцы придерживали и без того сползшее одеяло. Но в конце-концов, под одеялом она же была не голая? Да и видел он ее ни разу в таком будоражащем кровь обличье, и кажется, дал понять, что хочет увидеть ее такой. Возлюбленная может говорить что угодно о своем не-желании, но Ланнок был уверен, через минуту ее мнение измениться. Она вела себя так забавно. Несколько сотен лет моментально куда-то улетучивались из ее возраста, и перед ним была хрупкая девушка, большинство проблем, которой возникали из-за ее импульсивности и тривиальной женской глупости. И ему это нравилось. Ланнок успокаивающе проводил рукой по ее волосам. Рука опускалось ее плеча, тепло бархатной кожи будоражила его кровь, так, словно с момента их последней встречи прошла вечность, а всего лишь еще не миновало и дня. Теперь и его дыхание участилось, а ее признание лишь подбросило поленьев в разгорающийся жар.
К черту одеяло. Орфен отпустил его, позволив тому свободно соскользнуть с тела эльфийки на пол, схватил ее за плечи, едва не приподняв, он впился в ее губы, и медленно, покорно, отстранился. Синдореи рассчитал свои силы, в этот раз не позволив ей жаловаться на то, что ей причиняют боль и она хочет чтобы ее отпустили. Лишь когда его мысли пришли ненадолго в порядок, синдореи вновь вернул ее к себе в объятия, на этот раз, не ограничивая ее свободу и предоставляя возможность самой решать - чего же она хочет. Но прежде чем первые три секунды позволят ей принять свое решение, на четвертой Луниэль уже выводил из ванной комнаты Ланнок, и вел к шторам, за которыми их ждал тайный ход.
- Уходим, - Орфен шел быстро, почти бежал, уводя за собой Луниэль по темным узким коридорам потайных ходов.