Этот голос - с медовым ароматом и отзвуком бубенцов. Нежно-манящий, пряный, как восточные специи. Голос бархатный, голос томный. Боясь разрушить впечатление, Дориан еще некоторое время смаковал каждую нотку - в его голове все еще звучали ее слова. Лишь когда тишина, словно капризная женщина, надула губки, требуя продолжения волшебной мелодии, алхимик приподнялся на локте, чтобы окинуть взглядом олханскую принцессу.
- Я ждал тебя. Я хотел тебя. И хочу.
Эта игра начинала ему нравится - Хельга не просто приняла навязанные правила, но и успела вжиться в них. Она словно сама стала той, о ком говорят в восточных сказках и поют в загадочных напевах.
Тогда, в Илсэ, когда в голову алхимика лезли разные мысли, он вдруг понял, что жизнь стала пресной. Продукты, из которых день за днем они пекли вместе семейное счастье, если не испортились, то уж явно приелись. А если так, то нет лучшего выхода, чем кухня иного народа. На ней, если умело сыпать в миску пряности и специи, если не забывать про изумительные восточные сладости, можно состряпать поистине кулинарный шедевр. И вот сейчас Хельга привнесла нотку муската - волнующего, чуть терпкого, возбуждающего ум и чувства. Возможно, потом его и сменит сладкая ваниль, но алхимику пока этого не хотелось. Пусть лучше так - как хорошо заваренный кофе - пленяющий и будоражащий. Пусть он будет пить небольшими глотками этот дивный напиток, уносясь в дали неизведанных грез. А приторную сладость лучше оставить на потом - для Илсэ или просоленного насквозь Вермилона.
Он улыбнулся, ловя взглядом волнующие складки и вырезы одеяния. Они вовсе не скрывали все самое интересное - они создавали эту ауру загадочности и мистики. В этом была особая прелесть Востока - даже те женщины, что принадлежали тебе и телом, и душой, никогда не выставляли себя бесстыдно под взгляды мужчины. Они были словно прекрасные бутоны, что распускались только от внимания и ласки. И только для одного - того садовника, что взрастил их в своем саду.
- Говорят, что принцессы из восточных сказок умели пленять мужчин танцем... Я хотел бы увидеть эту магию движений своими глазами.
Он не торопился, не спешил. Он намеренно сегодня старался быть на расстоянии от нее - не близко и не далеко. Пожалуй, правы были восточные мудрецы, разделившие пространство мужчины и женщины. Быть вместе всегда - это как сыпать сахар в шоколад. Вкуснее не станет.

Дориан с нескрываемым восторгом смотрел за каждым движением любимой. Сложно описать, что чувствует мужчина, когда танцуют вот так страстно и грациозно для него одного.  Алхимик вспомнил историю, рассказанную ему Асадом. Однажды случилось так, что некто ищущий встретил стоящего на пути, и тот сказал ему: «Есть в горных пещерах потайной колодец. Пойди к нему и задай свой вопрос. Если ты спросишь искренне, колодец ответит. Это чудо известно только великим адептам». И этот человек принялся искать. Трудно было найти колодец, но он сумел  сделать это. Склонившись над колодцем, он спросил: «Что такое жизнь?» - Никакого ответа. Он повторил вопрос, повторил и колодец:»Что такое жизнь?». Но этот человек был искренним на самом деле, он продолжал. Говорят, что три дня и три ночи он спрашивал снова и снова:»Что такое жизнь?», но колодец только возвращал его голос. Но человек не уставал, он продолжал. И колодец сказал: «Хорошо. Я скажу тебе, что такое жизнь. Спустись в ближайший город, войди в первые три лавки. Потом вернись и расскажи, что ты видел».
Человек удивился: «Какой же это ответ? Ну хорошо, если так говорит колодец, это надо сделать...» Он спустился в город и зашел в три первые лавки. Но вышел оттуда ещё более пораженный и смущенный. Там ничего не было. В первой лавке несколько человек возились с несколькими деталями из металла. Он зашел в другую лавку - несколько человек изготавливали какие-то струны. В третьей лавке, куда он зашел, были плотники, они мастерили что-то из дерева. «И это жизнь?»
Он вернулся к колодцу: «Что ты имеешь ввиду? Я ходил, был там, вот что я виде, но я не вижу смысла». «Я показал тебе путь, - ответил колодец. - Ты пошел по нему. Когда-нибудь ты увидишь смысл. Я указал тебе путь, теперь ты вступил на него». Ищущий просто уже разозлился: «Обман! Чего я достиг, три дня непрестанно вопрошая колодец? Это обман. Я ничего не достиг». И, расстроенный, он отправился в путь.
После многих лет странствий он как-то проходил мимо одного сада. Была дивная лунная ночь. Ночь полнолуния. Кто-то играл на цитре. Он был восхищен, потрясен. Чары действовали. Как притягиваемый магнитом, он вошел в сад. Разрешения не спрашивал. Подойдя он стал перед музыкантом; тот играл на цитре, погруженный в свои думы. Он сел, стал слушать. В лунном свете смотрел на играющего, на инструмент.
Внезапно человек понял, что те плотники трудились над чем-то похожим. И те, возившиеся с деталями из металла - это были части цитры. И струны. И вдруг облака исчезли, прорвался и полился дивный свет. Человек вскочил и принялся плясать. Музыкант очнулся, прервал игру. Но никто не мог теперь остановить танцующего.
«В чем дело? - спросил музыкант. - Что с тобой случилось?» «Я понял, - ответил тот. В жизни есть все. Нужно только новое сочетание. Я заходил в три лавки. Там было все, но там не было цитры. Все было отдельно. Нужен был порядок: все было в хаосе. И так везде: есть все, что нужно. нужно только единство. И тогда из этого струится такая дивная музыка. В жизни есть все, теперь я понял. Нужна только новая гармония»
Пожалуй, действительно стоило пересечь пустыню, чтобы научиться жить.
И когда девушка подала ему руку, за собой увлекая, алхимик с легкостью хищника вскочил с постели. Ему хотелось следовать за ней, окунуться в то царство магии и волшебства, где она обитала. Царица неземная, фея грез - она пленили и манила, она крала сердце и туманила ум. Разжигая в мужчине пламя страсти, она же и умело тушила его, смещая акценты... и вот алхимик уже не столь о теле грезит, сколько мучается от любопытства - что же будет дальше?

Похоже, его очаровали. Той странной магией, что доступна только женщинам. Улыбкам и жестом, плавным изгибом бедер. Его очаровали многообещающими взглядами и возбуждающими прикосновениями, томными движениями и блеском украшений. Эта фея, слетевшая с цветка, отдавалась в танце - но не самому танцу, а мужчине, что жадно ловил каждый ее шаг.
В этот момент алхимик понимал абсолютно точно только одно - он хочет обладать этой женщиной. Он хочет обнимать ее, скользя бесстыдно руками по обнаженному телу. Он хочет чувствовать ее дыхание, хочет видеть трепет в ее глазах. Чувство, зарождавшееся в сердце, было новым. Доселе алхимик никогда не позволял себе такого... Он любил Хельгу, берег ее, жил ради нее. А сейчас вдруг захотелось просто забыть обо всем - кроме своих желаний. И в женщине видеть не богиню, а наоборот - самому стать для нее богом. Чтобы она взирала на тебя с волнением, чтобы ждала и ловила каждый взгляд, каждый знак внимания. Тот, кто привык всегда лишь отдавать, в один прекрасный момент захочет и брать.
А меж тем она звала его. Манила за собой, увлекая куда-то.
Пойти за ней?
Алхимик раздумывал лишь мгновение. Он поднялся, улыбнулся, но вместо того, чтобы сделать несколько шагов к своей ненаглядной, он снял со стены пару кинжалов, что украшали собой помещение. Все это произошло настолько быстро, что когда сталь блеснула в воздухе, Хельга не успела даже испугаться. Между ней и выходом из комнаты сейчас торчали в полу два дивных произведения оружейного искусства. Один из них в полете срезал часть дивного платка, и сейчас он зеленой волной растекался вокруг кинжалов, застывая на полу волнующим напоминанием о том, что мужчины в Олхане привыкли диктовать свою волю весьма своеобразными способами.
Дориан покачал головой, глядя в глаза возлюбленной с выражением крайнего запрета. Нет, он не позволит ей уйти - и даже отдалится от себя не позволит. "Танцуй, Хельга, танцуй, но в танце своем не переходи за грань дозволенного. Сегодня правила диктуя я - и моя воля для тебя закон"

Дориан следил за каждым движением - и когда на лице девушки появилась обида, он лишь вздохнул. Он не стал останавливать ее, когда она решила уйти - и уж тем более не удивился, когда та решила показать свой характер. Не шевельнувшись, он смотрел на ее представление. Что было в его глазах? Одному Хаккару ведомо. Когда иллюзии и надежды разбиваются, когда идиллия - близкая и манящая - становится подделкой, то меняются чувства и желания.
Она приникла к нему, коснулась губ... Но он не ответил. Лишь отстранил ее рукой, мягко, но без всякой надежды на то, что передумает.
- Ты устала сегодня. Я распоряжусь, чтобы тебя отвели в спальню. Отдохни.
Вот так вот - от жара к холоду. Без объяснений, без пояснений.
Запечатлев на светлом челе поцелуй - точно так же, как и на дирижабле, он встал и направился к двери, на ходу накидывая на плечи халат и подпоясываясь. Открыл дверь, позвал одну из рабынь, что сопровождали Хельгу - и попросил проводить ее в спальню.
-  И пришлите ко мне ту черненькую, с ловкими руками. Мне нужно снять напряжение.
И лишь в черных глазах мелькнуло что-то новое. Что-то пронзительное, словно боль. Он так ждал этот вечер, а в результате все опять пошло так, как и сто тысяч раз до этого. Впрочем, если она хотела воли - то он не смел ей перечить. Мать его ребенка должна быть счастлива.

Он смотрел на нее - слишком долго, чтобы это можно было списать на что-то простое, бессмысленное. Он словно в душу проникнуть хотел, тайные помыслы узнать. Холодный взгляд не теплел, но уже и не обжигал ледяной свежестью.
- Глупая ты моя девочка, - тихо прошептал он, прижимая ее к груди. - Глупая, но любимая.
Слова не нуждались в подтверждении - они и так сквозили искренностью. Да и объятия были чем угодно, но не фикцией. Дориан никогда не врал жене - ему не нужно было с ней притворяться. Все это время он считал ее слишком взрослой, слишком рассудительной, а она была иной. Она лишь играла саму себя - ту, которой хотелось быть. А там, в глубине души, все еще жила девочка, которая просто хотела быть любимой.
- Никогда больше не направляй на меня оружие. Никогда больше не бросай в мою сторону смертоносную сталь. И я больше не буду. Обещаю.
Он поднял ее на руки - такая легкая, такая нежная. Дориану казалось, что он несет что-то необычайно хрупкое. Несколько шагов - и вот он уже садится на гладкие простыни, не выпуская из рук свою драгоценность.
- Для меня твое счастье превыше всего. Но я не могу вечно жить лишь твоими желаниями. Это неправильно. Сегодня мне хотелось всего лишь почувствовать себя мужчиной этой страны. Мне хотелось вкусить запретного плода. Проще всего было бы воспользоваться кем-то из рабынь, но я не хочу обнимать и целовать их. Я не заставляю тебя воплощать мои мечты - но если ты начала вживаться в роль, то нужно идти до конца. Представь, что было бы, реши актеры сыграть трагедию в середине второго акта великолепной комедии. Или наоборот, если вдруг из напряженной драмы они вдруг начали бы лепить цирк.
Пока он говорил, рука скользила по ее лицу, убирая волосы, очерчивая скулы. Пальцы словно исследовали каждую черточку, каждую впадинку или выпуклость - они скользили вокруг губ, поглаживали подбородок, спускаясь к шейке. Дориан просто наслаждался ощущениями, ничего не прося и ничего не требуя. Возможно, он даже был готов просидеть так всю ночь напролет.
- Жизнь пролетает слишком быстро, Хельга. Я раньше тратил годы просто так, не задумываясь ни о чем. Сейчас мне просто жалко потерянного времени. Я хочу получить от жизни все, чтобы в нужный момент подарить это все и тебе, и Ричарду. Я много жил, Хельга. И я имею право решать за нас двоих, что лучше.

Забыл? Скорее разуверился. Не далее как сегодня утром, как раз до того, как он стал крушить и ломать все на своем пути, он задумался о том. не охладела ли к нему жена. Нет, речь не шла о потери любви. Хотя чем хаккар не шутит... Просто на миг показалось, что держит их рядом с друг другом только привычка, привязанность. Она - такая вольная, такая свободная. Хельга любила показывать свою независимость - и, что уж греха таить. Порой алхимик чувствовал себя занавесом, ширмой, на фоне которой выступает замечательная актриса.
Положил руку ей на затылок, он чуть надавил рукой, чтобы несмелый поцелуй превратился во что-то большее. Перебирая пальцами шелковые локоны, он целовал ее так, как до этого не осмеливался. Сейчас губы девушки, ее язык, ее глаза и лицо - все принадлежало ему. И он не потерпел бы ни капли сопротивления. Точнее - прорвался бы через все бастионы.
Уложил ее на подушки, провел рукой по груди, вниз, к трепещущему от волнения животику. Ему показалось. что Хельга все еще под властью дурмана от только что пережитого поцелуя. Она словно еще не вернулась сюда, в реальный мир.
И алхимик воспользовался этим моментом, чтобы просто посидеть рядом, бесстыдно рассматривая женское тело. Хельга всегда пьянила его, но сейчас все было иначе. Интересно, любила ли она его? Точнее, любила ли всегда, все эти годы совместной жизни? Или понадеялась на "стерпится-слюбится", а потом как-то неожиданно поняла, что теряет голову?
Алхимик склонился к ней, скользнув языком по ушку, спустился к шейке, оставляя кожу слегка обожженной горячими поцелуями. Он целовал яростно, с трудом сдерживая нарастающее желание.
- Если я захочу сегодня безумства, ты согласишься на него? - вдруг спросил он, неспешно принимаясь освобождать девушку от немногочисленной. но все же лишней сейчас одежды. - Как далеко ты готова зайти в этой сказке?

Дориан не смог удержаться от улыбки. Сейчас Хельга казалась ему совсем юной и неопытной, как тогда, в день первой их встречи. Она пыталась выглядеть старше, точнее - действовать так, будто на веку своем повидала многое. Но его же не обманешь. И тревогу в красивых глазках не спрячешь.
Все эти годы он бережно и нежно вел ее по пути наслаждения и сладострастия, открывая ей саму себя. И вот уже скромница, боявшаяся некогда лишний раз пошевелиться, все чаще перехватывает инициативу, хочет большего - и даже требует. Но она до сих пор не достигла берега в этом море удовольствий.
Эти думы невольно приходили на ум, когда руки снимали одежды, а потом осторожно мяли нежные груди. То сжимая меж пальцев упругие вишенки, то отпуская их, алхимик выглядел несколько отрешенным. Он словно решался на что-то, боялся и страстно желал чего-то.
Склонившись над девушкой, он губами обнял затвердевший сосок, немного поиграв с ним. Алхимик не спешил - в его распоряжении была еще целая ночь.
Он вновь взглянул в лицо супруги - ее глаза уже заволокла пелена вожделения.
Дориан улыбнулся, проводя ладошкой по животику, вниз, нежно, но настойчиво проникая меж ног. Он не вторгался в святая святых, просто скользил вниз рукой, наслаждаясь бархатной нежностью кожи. Погладил внутреннюю сторону бедра, скользнув до коленки.
- Говорят, что не познав свое тело, восточные девушки даже не допускаются в спальню к мужчине... Считается, что если они не знают, что доставляет им удовольствие, то не смогут подсказать своему господину, как тот может вознести их на небеса счастья.
Дориан взял с круглого стола, что стоял неподалеку, стеклянную бутылочку с таинственно-розовым содержимым. Осторожно вынул пробку их чистейшего хрусталя, а затем налил на руку немного масла. Оно пахло нежным цветочным букетом, в котором на первый взгляд было невозможно уловить отдельные ноты. Чуть согрев масло в ладони, алхимик принялся аккуратно втирать его в нежную кожу супруги. Его движения были уверенными, несколько властными, но при этом они были насквозь пропитаны любовью. Начав с шеи и плеч, алхимик спускался все ниже и ниже - для него не было и не могло быть запретных мест.
- Они учатся получать удовольствие от прикосновений шелка к своей коже, от ароматов масел и нежности воды. Они развивают природную чувственность, чтобы потом, оказавшись наедине с господином, наиболее полно прочувствовать все очарование момента. У них, в отличие от тебя, может больше никогда не быть шанса быть с мужчиной.
Когда руки дошли до стоп, нежно пройдясь по каждому пальчику, алхимик отер остатки масла полотенцем с ладоней. Улыбнулся, глядя на лицо своей любимой.
- Поласкай себя для меня. Я хочу увидеть в тебе ту женщину. что все время пряталась и раскрылась лишь сегодня. Я хочу продолжение танца - но уже более сокровенного.

Дориан не сводил взгляда с тела своей ненаглядной. Его руки не мешали ее рукам - они скользили почти рядом, они прикасались к бархатной коже - почти неслышно. Он думал, размышлял над тем, что будет делать дальше - и не находил ответа. Мысли постоянно куда-то исчезали, когда перед глазами... ах, что творилось перед глазами! Наверное, его можно было записать в число самых стойких - он держался долго. Почти три минуты - бесконечные, наполненные внутренним пожаром. А потом не выдержал, поймал руки возлюбленной и, крепко схватив их за запястья, поднял их над головой девушки, заставляя тело невольно подтянуться, выгибаясь в одну линию. Припадая губами к ее телу, он как одержимый целовал ее плечи, грудь, а после внезапно совершил один из тех поступков, что определят после характер всей ночи. Он дотянулся до куска шелка - того самого, что некогда был покрывалом. Нежно обвив запястья Хельги, он завязал оба конца, пропустив их через кованый прут изголовья кровати. После этого, расположившись на боку справа от Хельги, он улыбнулся в ответ на те эмоции, что прочитал в ее глазах.
Указательный палец коснулся губ:
- Не надо слов, просто доверься.
Рука скользнула вниз, без разрешений вторгнувшись в горячее лоно. В то время, когда губы мужчины целовали податливые уста супруги, его рука вовсю хозяйничала между разведенных ножек.
- Сомкнешь ножки - и я тебя накажу, - шепнул алхимик, когда два плотно сжатых пальца проникли внутрь Хельги.
Но это было только начало. Вдруг еще один палец коснулся бутона наслаждения, в едином ритме с теми, что погружались и покидали разгоряченные недра. Умело и неторопливо Дориан возносил свою возлюбленную на вершину счастья, то и дело пробегая губами то по ее груди, то по устам, то нежно шепча на ушко слова любви.
Он не останавливался, не давал передышку - он словно ждал, когда с губ сорвется мольба, просьба... Когда она сама озвучит собственные желания.

Самое трудно - сдержаться самому, не сойти с ума, не сорваться. Главное - удержатся, не поддаться собственному безумию, что временами буквально ослепляло. А Хельга... она словно чувствовала, отдаваясь вся целиком и полностью, подставляя его рукам и губам всю себя. Она извивалась, она стонала, она превращалась в фурию, готовую вот-вот разорвать путы и совершить, наконец, то, чего так требовали и душа, и тело.
Но нет.. сегодня она сама разрешила ему творить то, на что хватит смелости. И совсем недавно она подтвердила это свое желание, заявив, что готова даже к наказанию. Конечно, у алхимика даже мысли не было о том, чтобы причинить ей боль. Но сама сладость этих слов - она пьянила.
Он развязал ей руки, не забыв покрыть поцелуями нежные запястья - на них хоть и не было следов от пут, но алхимика уже невозможно было остановить в его нежности. Шелк тут же расправился в его руках, свернулся в несколько слоев, а затем лег на глаза девушки, погрузив ее в зеленоватый туман.
- Ты еще можешь передумать, - шепнул ей на ушко алхимик, - Потом пути назад не будет.
Он перевернул ее на животик, покрывая поцелуями спинку спустился ниже, запечатлев на ягодицах нежное прикосновение губ.
- Одно твое слово - и все закончится здесь и сейчас. Я дам тебе то, о чем ты просишь... Но если ты готова продолжить это долгое, но приятное путешествие, то опять же - достаточно одного твоего слова.
Он провел пальцами вдоль ее позвоночника, касаясь едва-едва, словно наслаждаясь близостью ее тела.