И вновь лесная арена стала местом проведения очередного боя ни на жизнь, а на смерть. Если фигурки зрителей, и, собственно ложе, Распорядителя боев еще можно было разглядеть сквозь ветви на удивление не такого густого растительного мира, то вот соперника видно не было за гораздо более густыми зарослями представителей местной флоры. Вместо привычных взгляду огромных деревьев, чьи кроны терялись где-то в вышине, на поле боя высилась небольшая, компактная березовая роща. Стройные, как на подбор деревца с чехардой белого и черного цветов на стволах, были довольно близко расположены друг к другу, не более одного метра, что создавало видимость сплошной стены, которая проходила ровно посреди арены. Вся остальная часть поля боя выражала все ту же незамысловатую, тихую безмятежность - небольшие, но ароматные кустарники дикой розы иногда разбавлялись извилистым терновником, который, изредка уступал место густым зарослям высокой, в человеческий рост крапивы. Впрочем, было тут место и для простой, совсем уж привычной взгляду нежно зеленой травы, которая неровным ковром с ворсом по щиколотку, покрывала землю. Воздух над ареной был по утреннему прохладен и свеж, что полностью соответствовало текущему времени суток и положению солнца над головой. Роса еще не сошла, так что при погружении ног в растительное разнообразие этого уголка мира, довольно сильно ощущалась влага, что оседала на одежде и немного морозила, несмотря на толщину одеяния. В вышине, не загроможденной высоченными деревьями, виднелось небо, покрытое ровной, словно специально выстроенной сеточкой невесомых облаков. На первый взгляд они казались неподвижными, однако подобное впечатление было обманчивым - они медленно скользили в сторону, постепенно теряя свою удивительную форму.
Распорядитель в замысловатого вида разноцветной, пестрой одежде поднялся со своего места и набрал полную грудь воздуха. Он широко улыбнулся, расставил руки в стороны, подставляя лицо солнечным лучам. Одеяние его вспыхнуло многочисленными цветами, удивительным образом гармонирующих друг с другом, а затем угасло, как гаснет солнце на закате дня.
- Приступайте к бою. - промолвил он мальчишеским, молодым голосом и вновь опустился на свое место. Едва ли кто-то, не знающий в достаточной степени языков, понял бы слова, произнесенные им себе под нос. И лишь зрители, располагающиеся неподалеку от него, посмевшие заглянуть за высокую спинку каменного кресла, узрели бы совсем молодое, если не сказать детское лицо, омраченное какими-то тяжкими раздумьями.