Хатерин, май 1415 года.
Эта ярмарка была особенно хороша. Вообще «особенно хороша» применимо в отношении любой ярмарки, если предлагаемые развлечения превосходят одноногого коневода в союзе с проповедником кольнской Церкви Пяти. Однако в этой ярмарке чувствовался особый размах. То ли местный князь решил задобрить людей перед повышением налогов, то ли он просто сбрендил, позволяя вытаптывать свои земли бардам доброй половины Энирина, рыцарям всех мастей, да цыганскому табору, что вот уже два месяца с неудержимостью и хаосом стихийного бедствия колесил по всему Румивату.
И теперь улицы города и в особенности ярмарочную площадь заполонили талантливые певцы, совмещающие подготовку к фестивалю с легким уличным заработком. Их могли заглушить разве что те исполнители, что почитали себя талантливыми вопреки общественному мнению, да торговцы свежих горячих сосисок. Округу Хатерина смело и слегка развязно заняли участники грядущего рыцарского турнира, насаждая всюду свои шатры и пропитывая округу запахами различных областей конского существования. С легким флером полироли для доспехов. А табор… Табор представлял из себя цыганский табор. Уверенное следование стереотипам – залог стабильного дохода. Кто поверит в цыганку-провидицу, не говорящую в начале встречи «Позолоти ручку!», да еще и не таскающую подмышкой хрустальный шар?
- …О, эта лазурная синева небес…
А это кучка отщепенцев. Игнорируя основную стоянку табора и празднество звонкой монеты вокруг него, группа цыган всеми правдами и неправдами заняла одно из самых прибыльных мест ярмарки – на окраине центральной площади, между аллеей Торговцев и Помойным переулком, таким образом, захватывая внимание большей части приходящего и уходящего народа.
- На северных просторах Аль-Тарана
Под лазурной синевой небес
Простиралась длань Тирана
Под лазурной синевой небес…
Внушительной комплекции мужчина громогласным, но приятным слуху баритоном выводил строки песни, аккомпанируя себе на гитаре. Три девушки в стереотипных, иначе традиционных, одеяниях стояли за его спиной, ожидая своей очереди в выступлении. Пока что же небольшой участок пространства перед ним занимала в окружении зрителей танцовщица, лихо отплясывая под веселый мотив. Типичная ситуация, казалось бы. Бард от цыган распевается перед выступлением на фестивале, шляпа для сбора средств расположилась тут же, не хватало только написанного мелом «на новые струны/лечение деток/похороны бабушки (нужное подчеркнуть)». Но нет. В компании ощущалась острая нота несоответствия. Бард, прямо таки источающий мужество, да и наверняка проявивший уже его за день не раз, пел задорную песню, морщась через строчку, а в интонациях голоса нет-нет проскальзывало «ПАМАГИТЕ». А танцовщица от табора на площади румиватского Хатерина выступала в одеянии, что более уместно будет смотреться в ночи караван-сараев Олханы. Наряд состоял из многих и многих мелких складок легкого полупрозрачного материала, что, наслаиваясь друг на друга, даже в движении больше оставляли места для фантазии, нежели услаждали глаз участками бледной кожи. Также поверх было нашито множество металлических монет, что своим звоном наталкивали мысли то ли о песках Хаста, то ли о сбруе лошадей, участвующих в королевском параде. Нижнюю часть лица девицы закрывал платок всё с теми же вездесущими монетами. И это было очередной инаковостью, ведь над платком зияли алые демонические глаза. А откуда-то из-за складок появлялся и исчезал длинный проворный хвост. Босые ноги, ритмично поднимающие пыль, являли миру стопы, больше похожие на руки, у которых зачем-то отросла пятка. Ну, и рожки. Маленькие, но от этого не менее заметные между зачесанных назад рыжих, отливающих серебром волос.
- …Приказ Дюка безобразен…
Хвост промелькнул перед лицом барда и с щелчком стеганул по земле между его ног. Взяв паузу на короткий вздох, мужчина обреченно продолжил:
- ...Как лазурная синева небес
Вой народа не услышан
Лазурной синевой небес…
Песня завершилась, фонд голодающих лирских беженцев пополнился десятком-другим медяков, перерыв на «свежие горячие сосиски, только из печи – сразу на лоток» был окончен. Дрогнувшая рука ударила по струнам, руки требовательно вскинулись в первом движении и ряды зрителей стремительно поредели, когда их слуха коснулось могучее, но жалобное:
- Под лазурной синевой небес…
Отредактировано Эстель (Понедельник, 30 июля, 2018г. 18:16:58)
